Искатель, 2014 № 06
Шрифт:
Следующая их встреча произошла на ноябрьские, когда она проездом с ударной стройки, куда отвезла стройотрядовцев, заехала к нему в Давыдково на квартиру, которую он снимал второй год. В этой пустой, сданной ему почти без мебели комнате — не было даже стульев и спать приходилось на полу — он вел себя уже по-другому: ему нравилась роль беспечного обитателя мансарды с выцветшей литографией на облупленной стене, на которой изображены были пышные пальмовые фонтаны. Бананово-лимонный Сингапур и только. Тогда в золотую ноябрьскую пору, может, и началась жизнь его ребенка. Впрочем, его ли?
Ладно. Пес с ней. Женюсь.
Обойдя еще раз вокруг школы, Мишачок вернулся к подполковнику.
— Что скажешь? — спросил тот.
— Василь Михалыч. Хочу посоветоваться.
— Давай, — Максякин снисходительно и самодовольно откинулся на спинку кресла.
— Я вот о чем, — присел напротив. — Вспомнил Петухова, который перед женитьбой не посоветовался с вами. Как бы мне не влететь.
— А что, у нее что-нибудь в родне? — окргулил брови Макака.
— Да я не знаю. Но чем черт не шутит…
— Не крути! Дурака из меня не делай. Завтра чтоб подал заявление.
— Да я подам. Но хотел, как лучше. А то потом ведь вам расхлебывать…
— Это ты прав. Спешки в наших делах не должно быть. Все должно быть по форме, — поманил пальцем к себе и, понизив голос, по-свойски добавил. — Будем думать. Хоть девка симпатичная.
«Вот бы и женился на ней», — подумал Подцыбин.
Михаил с недельку потянул время, потом махнул на все рукой, и они с Томой подали заявление в ЗАГС. Они обсудили все вопросы, связанные со свадьбой. Провожая ее на Киевском вокзале, Мишачок смотрел в большие влажные глаза, думал: «А все-таки она, мерзавка, любит меня» и ему казалось, что он снова начинает ощущать аромат прошлых встреч.
Подцыбин с долговязой москвичкой сидел за столом в ресторане «Арагви». Он пригласил ее как бы на прощальный вечер, чтобы расстаться легко и просто. Вручил букет роз, заказал бутылку дорогого ликера. Перед эстрадой с ансамблем отплясывали лезгинку тощие кавказцы. Официанты ловко проскальзывали с подносами между танцующими. Тома-Два, потягивая из фужера тягучий ароматный ликер, возбужденно рассказывала Мише, какая сказочная жизнь будет у них. Говорила, что уже обработала папашу, и тот, влиятельный генерал, ей обещал буквально все, даже загранку. Можно было выбирать: Сингапур или Гавану… Но есть вариант и Париж. Только придется чуть подождать.
— Давай выберем Гавану, — предложила Тамара.
— Нет, — твердо произнес Михаил. — Хочу бананово-лимонный Сингапур…
Взял ее руку, унизанную перстнями с яркими камнями, поглаживал и думал уже не о том, что надо говорить нелепые слова расставания, а о том, у кого занять приличную сумму денег, чтобы откупитьсмя от первой Томы, чтобы та отпустила его.
Подцыбин был по уши занят дипломом и в школе появлялся редко. Но раз, забегая поздравить своего руководителя Бориса Александровича — Боса (так называли его курсанты) с очередным
Макей, хмуро глянув на него, ухватил за рукав и потянул в сторону:
— Задал ты мне задачку…
— Что такое, Василь Михалыч? — побледнел Михаил.
— Надеюсь, не женился еще?
— На ком? — удивленно спросил Подцыбин.
— Ты что, мать твою! У тебя сколько баб? Я про ту, что из Киева. Она конечно, беременная, но это еще не аргумент. Кстати, у нее дядя сейчас в Израиле.
— А мы заявление подали.
— Да ты что! Не под ту юбку лезешь.
— А вы же мне говорили, — начал было Мишачок.
— Это кто тебе говорил?! — так и припер его взглядом. — У самого связь с иностранцами.
Михаил совсем упал духом.
— Я на другой женюсь! — вдруг выпалил он.
— На какой это другой?
— Ну, есть одна. Ее отец генерал с Лубянки.
— Ты лапшой тут не кидайся! Как фамилия-то его?
— Да я…
— Не крути!
Подцыбин назвал фамилию.
Максякин запрокинул голову и глаза его стали фарфоровыми.
— Не промах! Небось, на Канары нацелился?
— Ага…
— Ну, давай, давай. А что с пузатой делать будем?
— Может, вы что посоветуете? — сокрушенно протянул Михаил.
— Я тебе что, отец родной? Посоветую, а он потом меня под монастырь?
— Ну что вы! Разве я вас подводил?
— Дело склочное. Мадама эта киевская тебя с кашей сожрет и не подавится, — снова глянул в потолок. — Думай сам.
Сказал и заспешил по коридору.
Подцыбин, потерянно бродя по улицам, думал о превратностях своей судьбы. А что же Томка? Деньги не возьмет. Да и подарками не отделаешься. Ей ведь только одно нужно: отметка в паспорте. Остается напомнить киевлянке про родственника. Можно обещать расписаться и после защиты диплома. Главное — выиграть время. А там, ищи, свищи. Но с дипломом не пропаду. Так и буду действовать. Лечу в Киев!
Свернул было к билетным кассам, как его прямо шарахнуло: да я Боса не поздравил! Ему же майора кинули! Этак можно и отношения испортить перед защитой.
Борис Александрович сидел в распахнутом кителе перед блюдом с остатками торта и, раздавливая ложечкой ломтики лимона в граненом стакане, добродушно прореагировал на поздравительную тираду.
— Держи кусок! — сказал он. — Заслужил! Будешь так красноречив на защите и красная корочка твоя!
Подцыбин, зажав в пальцах липкую массу торта, выскользнул за дверь и пошел по коридору, жуя на ходу и роняя на паркет жирные крошки. Сложившийся в голове план обрел четкие очертания. Он зашел в «Детский мир», купил набор для новорожденного. Не разглядывая, сунул в портфель. Позвонил с междугородки в Киев и сообщил Томе, что вылетает для срочных переговоров, Услышав в ответ тревожную нотку в голосе, намеренно не стал успокаивать ее и, не договорив последней фразы, бросил трубку на рычаг: пусть тоже поломает голову, пускай помучает ее бессонница. Купил билет на ранний рейс и в Давыдково. Тамаре-Два позвонил из дому и сказал, что отлучается на пару дней — надо к диплому подсобрать материал — и получил от нее заказ привезти из Киева блузку с украинской вышивкой. Вроде бы все у него сложилось, как надо, но он так и не смог уснуть в эту ночь и, ворочаясь, просчитывал разные варианты предстоящего в Киеве разговора.