Искатель приключений. Книга 2
Шрифт:
Карета, в которой они должны были отправиться в замок, была чрезвычайно удобна, но очень проста, без всяких украшений, без позолоты, без гербов, без вензелей; кучер и лакей были в серой ливрее без галунов. Лошади, чудеснейшей породы, были гнедые, а сбруя черная, словом, этот экипаж не должен был привлечь ничьего внимания. Разве только поразительная красота лошадей могла бы остановить на себе взгляд знатока.
Рауль и Эмрода сели радом, и карста покатилась.
Быстро пронеслись они по полям, покрытым снегом, проехали Нантерр, Рюэль, еще наполненный воспоминаниями о великом кардинале; Мальмезон, тогда еще ничтожное местечко, имя которого впоследствии должна была
— Что ты скажешь об этом замке? — спросила Эмрода, улыбаясь.
— Я скажу, что ты пошутила надо мною… Здесь невозможно ночевать… разве только совам да летучим мышам.
— Ты думаешь?..
— Судя по наружности…
— Наружность часто обманчива… Но терпение. Мы приехали, и ты увидишь…
В эту минуту карета остановилась у полуразрушенного готического крыльца, которое некогда вело на парадный двор. Рауль и Эмрода вышли. Молодой человек осмотрелся вокруг. Он увидал только полуразвалившиеся башни, несколько лестниц, высокие спирали которых возвышались в воздухе, и груды обломков.
XXXIII. Четырехугольная башня
Следы человеческих ног, видимые на снегу обширной пустыни, которая была некогда парадным двором замка, служили единственными признаками присутствия живых существ. Разочарование Рауля было очевидно. Молодой человек озяб и был голоден. А сказать правду, рассчитывая на яркий огонь в комнате, на хороший ужин, на спокойную постель, невесело вдруг найти одни развалины, открытые всевозможным небесным ветрам. Физиономия Рауля ясно выражала, что происходило в нем.
Эмрода начала смеяться и так весело и радостно, что к Раулю тотчас возвратилась надежда. Очевидно, у молодой женщины недостало бы силы насмехаться над его сокрушением, если бы оно было серьезно.
— Полно пугаться, — сказала она, взяв Рауля за руку, — пойдем со мной.
И, легкая как газель, она пошла в угол двора, к тому месту, где от падения высокой стены образовалась груда обломков, доходившая до первого этажа. К своему величайшему удивлению, Рауль заметил тогда узкий и глубокий проход, сделанный между обломками. Этот проход вел к двери, пробитой в стене высокой четырехугольной башни, которую мы сравнили с гигантским часовым. Дубовая дверь, с огромными гвоздями, очевидно, не была современницей развалин. Эмрода остановилась и три раза хлопнула в ладоши особенным образом. Дверь тотчас отворилась.
— Войдите, — сказала Эмрода Раулю, — вы здесь у себя…
Рауль вошел. Ничто не могла быть ужаснее комнаты, которая представилась ему. Она занимала всю ширину нижнего этажа башни и была сыра и мрачна. Свет проникал в нее сквозь четыре чрезвычайно узкие бойницы, так что с трудом можно было различить
— Входи, — сказала Эмрода.
Рауль повиновался. Он очутился в восхитительной маленькой комнатке, которую мы опишем достаточно, если скажем, что в ней заключались все чудеса самой утонченной роскоши. У одной из стен этой комнаты стояла железная лестница, такая легкая, что казалась сделанной из черного кружева. Она вела в верхний этаж.
— Наверху спальня, — сказала Эмрода, отвечая на вопросительный взгляд Рауля. — Мы после осмотрим ее, — прибавила она. — Потом также спустимся и в мастерскую. — А теперь, так как ты должен быть голоден, мы будем ужинать.
— Будем ужинать, — отвечал Рауль.
Но осмотревшись вокруг, он не заметил никаких приготовлений и начал опасаться, чтобы ужин не заставил долго ждать себя. Без сомнения, и на этот раз Эмрода опять прочла в мыслях Рауля, потому что улыбнулась. Потом она взяла с этажерки из розового дерева очень маленький золотой свисток и поднесла его к своим губам. Три раза извлекла она из него продолжительный звук, одновременно и приятный, и пронзительный. В ту же минуту дверь, в которую Рауль и Эмрода вошли по спущенной к ним лестнице, растворилась без всякой видимой причины. Тотчас же через отверстие явился стол, уставленный кушаньями, и дверь снова закрылась. Решив не удивляться ничему, Рауль нашел, что этот способ прислуживать был самый простой. Он сел напротив Эмроды и, удовлетворив свой аппетит, спросил се:
— Как называла ты мне это место?
— Прежде оно называлось Ла-Бом.
— А теперь?
— О! Теперь все зовут его Проклятым Замком.
— Это название меня поразило.
— Оно в самом деле странно.
— Откуда оно взялось?
— Это целая легенда…
— Легенда? — повторил Рауль. — И ты ее знаешь?
— Конечно.
— Ну! Милое дитя, я обожаю легенды… Расскажи мне эту…
— Пожалуй… Но только позволь мне отложить рассказ до вечера.
— Зачем?
— О! Боже мой, просто затем, чтобы рассказ мой был интереснее… Есть вещи, которые надо слушать в темные, мрачные вечера, когда на дворе шумит буря. Рассказ незначительный или нелепый при дневном свете заставляет слушателей трепетать, если его рассказывать в тот час, когда являются привидения, когда совы стонут в развалинах или на побелевшей вершине старого дерева, разбитого громом.
— Я думаю, что ты права, Эмрода.
— Итак, ты подождешь?
— Подожду.
— Благодарю, мой Рауль.
— Но до тех пор что же мы будем делать?
— Странный король, — вскричала Эмрода, — разве тебе не любопытно осмотреть твое подземное королевство?
— Ах! — отвечал Рауль с любезностью, более притворной, чем истинной, — когда я с тобою, я думаю только о тебе.
Молодая женщина устремила на своего возлюбленного взор, сиявший любовью.
— О! Мой король, — сказала она, — я люблю тебя…
Потом, после поцелуя, она взяла золотой свисток и свистнула один раз. Опускная дверь растворилась. Железная лестница с шелковыми перилами явилась. Рауль и Эмрода спустились по легким ступеням в мрачную залу нижнего жилья, Эмрода сделала два шага вперед, начиная от лестницы, потом два шага направо и топнула ногой о широкую плиту. Плита возле этой тотчас провалилась и открыла круглую гранитную лестницу.