Искатель: Проклятие Древней крови

Близнина Екатерина

«А очень бедные чужаки в Акато-Риору всегда начинают и заканчивают одинаково, – сухо прокомментировал Алпин Фарелл, продолжая глядеть в сторону проулка, в который нырнул вор. – Ты видел, у него глаза какие-то странные?»

Игни предпочел убедить себя, что ему померещилось. Он знал только одного желтоглазого Охотника – и тот был брюнетом, крепким мужчиной. А у вора были тощие запястья и нечесаные лохмы, будто припорошенные пеплом.

«Ты найдешь его, парень, и заставишь сполна расплатиться за то, что он украл, – шеф свойски хлопнул Игни по плечу. – Ты теперь Искатель».

Синия отвернулась и

подняла глаза к солнцу, испрашивая милости у Священного огня.

Быть стажером в Чайном домике оказалось вовсе не так опасно, как думала матушка, но и не настолько интересно, как рассчитывал Игни. Никаких серьезных дел новичку не поручали. Да что там, ему пока не доверили вести даже колонку с некрологами! Хотя именно эти имена и соболезнования Игни просматривал всегда с большим вниманием.

Он вытащил из кармана свёрнутую вчетверо вчерашнюю утреннюю газету. Страницы были сложены так, чтобы нужную заметку не пришлось искать среди других. Игни бросил озабоченный взгляд на портрет с траурной виньеткой. Темные глаза из-под полей черной шляпы смотрели серьёзно, но с искрой живого любопытства. Высокие скулы и прямой длинный нос говорили сами за себя. Не нужно быть дознавателем, чтобы понять, что этот человек не урожденный риорец. А уж в сочетании с именем!

Скупой текст некролога въелся в память: Игни затруднился бы сказать, сколько раз он перечитывал эти строчки.

«Г-н Талли и сыновья выражают свои искренние соболезнования безутешным родителям г-на Кастелла Монса».

Г-н Кастелл Монс из тех переселенцев, талантами которых прирастает богатство Акато-Риору. Будучи молодым человеком изрядного ума, г-н Монс получил ссуду на обучение в Королевской высшей школе лично из рук г-на Талли. В числе других талантливых студентов неоднократно получал предложения участвовать в создании новых проектов. После защиты диплома был принят без конкурса на должность младшего помощника руководителя конструкторского бюро. Найден мертвым в заведении «Ранняя пташка» на рассвете во время обычной утренней инспекции. Владелец «Ранней пташки» пропал без вести – возможно, за пару дней до убийства г-на Монса, поскольку печать Управления на входной двери заведения была сорвана без соответствующего прошения. Г-н Талли обещает щедрое вознаграждение любому, кто поможет пролить свет на убийство г-на Кастелла Монса.

– Господин Кастелл Монс, значит? – вполголоса обратился Игни к портрету в траурной виньетке. – Будь ты живым, я бы посмеялся над тем именем, за которым ты прятался… Чем же ты так не угодил местной публике, господин Кастелл Монс? Что за таланты принес на тарелочке господину Талли?

Человек на портрете таил улыбку в уголках губ. Он ещё не знал, что его жизнь оборвется так странно и бесславно: в одну из промозглых ночей в разгар Разлива, в пустом и холодном пабе для нетребовательных посетителей.

Игни поймал на себе чужой внимательный взгляд. Какое-то время шёл себе дальше, как ни в чем не бывало, а затем остановился рядом с чистильщиком обуви. Старик в потерявшем цвет плаще с заплатами поверх заплат оживился, поднял седые кустистые брови.

– Жел-те навести блеск, милсдарь? – невнятно уточнил он, задирая голову и подслеповато щурясь.

Игни сел на заботливо

подложенную дерюжку поверх сиденья трехногого табурета. Наклонился поближе к старику, от которого пахло затхлым бельем, кислой капустой и перебродившей вишневой настойкой.

– Я оглядываться не буду, почтенный. А вы внимательно смотрите по сторонам. Потом укажете, какой человек слишком навязчиво приглядывается ко мне.

Игни дождался, пока водянистые глаза потерявшего интерес к происходящему старика озарит осознание. Заёмная ярость, отравляющая кровь после того, что случилось накануне, требовала выхода. Игни разрывало от желания помочь уставшему мозгу да так, чтоб старик надолго запомнил урок, но решительных мер не потребовалось. Чистильщик обуви многозначительно крякнул, сдвинул в сторону ящик, на котором грел свой тощий зад в куске замызганного ватного одеяла.

– О, милсдарь, я понял, – забормотал старик. – Я понял, милсдарь, вы из этих…

Из каких «из этих» Игни уточнять не стал, чтобы не услышать в ответ какого-нибудь оскорбления, после которого сдерживать гнев уже не получится. Поставил ногу на подставку, раскрыл газету, и углубился в чтение. Чужой недобрый взгляд не долго сверлил затылок. Кольнул и пропал. Игни поздравил себя с тем, что напрасно потратил чертвертак на полировку и без того тщательно вычищенных сапог, и тут старик, прекратив терзать сбитый мысок полустертой щёткой, неожиданно внятно проговорил:

– Это человек короля. Гвардеец.

Игни аккуратно сложил газету. Убрал в глубокий карман. Достал бумажник, открыл отделение для мелочи. Оценил, что там тоже негусто. Решил, что четвертак стоит дороже и требовательно насупил брови.

– Где он?

– Ушёл, милсдарь, как есть ушёл мимо. Но смотрел он, точно он, – старик опять забормотал невнятно. Звуки путались в неопрятных усах. Он ещё и глаза опустил, будто совсем не интересовался судьбой мелкой монеты, которую Игни держал двумя пальцами.

Игни пришлось наклониться и оставить четвертак на табурете вместе с благодарностью за хорошо выполненную работу. Старик вновь нахохлился, как старый больной сыч, и даже не проводил взглядом щедрого «милсдаря».

* * *

В растрёпанном настроении Игни подошел к двери, выкрашенной в насыщенный охряной цвет. От такого и сердце согреется, и на душе полегчает даже в самую разнесчастную хмарь, как сегодня. Игни задержал дыхание и толкнул дверь. Ему очень нравилось делать вдох полной грудью именно на пороге. Смесь чайных ароматов на первом этаже могла лишить обоняния непривычного бедолагу, но Игни эта южная терпкость и восточная разноголосица пряных ароматов напоминала о доме.

Волшебство момента нарушил коллега, грубо оттерев Игни плечом в сторону.

– Чего встал, рыжий? Подошвы прилипли? – буркнул искатель, проходя мимо. Он расстегивал плащ на ходу с самого порога и не остановился, чтобы вежливо ответить на приветствие хозяина чайной, только небрежно кивнул и протопал наверх по лестнице.

– Вам оставили письмо, господин Бродэк! – обратился к грубияну мастер Ламеш. Он не успел даже отложить полотенце, которым протирал вымытые чашки, и теперь с растерянным видом провожал взглядом спину поднимавшегося в штаб-квартиру искателя.