Искатель: Проклятие Древней крови
Шрифт:
– Мне бы лучше такой чай, от которого ум прибавляется да проницательность, мастер Ламеш, – печально пошутил стажер, привычно подстраиваясь под витиеватую, почти поэтическую манеру о-диурцев вести светскую беседу. – Сердце у меня сейчас сжимается не от тоски по дому, а от страха перед господином Бродэком. Он ждет от меня ответ на свой вопрос, а что я ему скажу?
– Есть и такой чай, как же не быть такому в Чайном домике? Думаешь, ты первый искатель, который не задал вовремя нужный вопрос? Ии, сынок, ты из них далеко не самый безнадежный. Большое у тебя будущее. Давай чай тебе нужный заварим, а потом по
Игни усмехнулся. Встал, одёрнул плащ, поправил шляпу.
– Спасибо, мастер Ламеш. Боюсь, не по карману мне ваш чай, тем более волшебный. Придётся своим умом до всего доходить. Начну с того, что спрошу у чистильщика, не видел ли он, кто топтался с утра пораньше у дверей Чайного домика.
– А ты привык без магии обходиться, да? – быстро спросил старик, глянул так проницательно, да еще исподлобья, что Игни показалась подозрительной подобная реакция и неожиданный вопрос, не относящийся к теме разговора. Он не стал опять садиться на стул: положил локти на столешницу и наклонился ближе к хозяину чайной.
– Допустим, привык обходиться. А почему вы спрашиваете? – только когда этот вопрос повис в воздухе, Игни понял, что задал его таким же тоном, как Бродэк. И отстранился, жалея, что поддался на провокацию. Надеясь, что это не было провокацией.
Мастер Ламеш сохранял добродушное выражение лица.
– Просто интересно, как у вас там людей убивают, если магическое оружие под запретом? – он подождал, пока Игни ответит, а поскольку тот мрачно молчал, продолжил с той же доброжелательной интонацией, с какой озвучивают самые искренние советы. – Ты ведь законником у себя на родине служил, я же вижу. Хоть ты и молодой, а душа у тебя закрыта на замок. И старших привык слушать, слова против не скажешь. Зря ты шляпу надел, а не значок, вот что я скажу. Но раз надел, так держись теперь. Ты, видно, привык ждать приказов от начальства, а искатели не ждут, вот в чем дело. Они всегда играют белыми и бьют тоже – первыми.
Игни хмыкнул, удивленный тем, как мастер Ламеш воспринимает работу газетчиков в Акато-Риору. Бить первым, ходить белым… Вся работа Игни сводилась к тому, что он искал в архивах нужные бумаги, копировал какие-то разрозненные данные и бегал с гранками от наборщика к корректору и обратно. Может, и впрямь зря он шляпу надел, а нужно было попробовать пойти в Управление? Но гвардейцы буквально обвешаны магическим оружием с ног до головы! Игни замутило при одном только воспоминании. Во рту стало кисло при мысли о красных кристаллах, которые дают силу всем этим парализаторам, Светлякам, Связным браслетам…
Игни помотал головой, прогоняя наваждение. Надел плащ, стараясь не замечать грязный рукав. Поправил шляпу так, чтобы поля были параллельны полу – так меньше шансов, что кто-то заметит нетипичный цвет глаз для этой местности.
– Спасибо за совет, мастер. Постараюсь учесть, – он собрался было выйти из лавки, но обернулся на пороге и без улыбки добавил. – Убивают у нас, кстати, по-разному. С востока втихую везут запрещённое магическое оружие, из-за Закатного моря контрабандой доставляют немагическое. Но я не хочу иметь дел ни с тем, ни с другим.
– Тогда ты выбрал не тот город, сынок, – сказал
Глава III. Вопросы и допросы
Игни выскочил из штаб-квартиры искателей, как ужаленный, ругая себя за несдержанность. Стоило, пожалуй, поговорить с Ламешем, выведать – хитростью или пусть даже силой! – с чего вдруг в разговор о письме для Бродэка вклинилась тема насчет оружия. Но в этом стремлении докопаться до истины и заключалась главная опасность. Игни не доверял себе после вчерашнего. Боялся, что утратит контроль и наделает глупостей, как прошлой ночью.
Парень сердито вышагивал по залитой водой брусчатке. Яркие камешки притягивали взгляд. Каждый шаг порождал мелкую рябь на воде, из-за чего камешки будто оживали и двигались. Это помогало сосредоточиться.
Игни мало заботило, кто принес письмо. Какой-нибудь мальчишка за мелкую монету вполне мог взяться. И что? Стажёр собирался вызнать приметы, записать и доложить Бродэку, чтобы тот успокоился. В том, что чистильщик видел курьера и назовёт приметы, Игни не сомневался, хотя его губы заранее кривились от того, чем придется заплатить за информацию в том случае, если старик сошлётся на плохую память.
По мнению Игни, куратор просто сорвал на нём злость – и больше ничего за этим заданием не стояло. Остынет – забудет. Или отправит стажёра на улицы – искать курьера, что тоже неплохо, если подумать. Открывает простор для того расследования, которое по-настоящему занимало Игни.
Мысли постоянно возвращались к вчерашней стычке с законниками на улице Каменщиков неподалеку от «Ранней пташки». А вернее, к человеку, который жил в Белом городе и отзывался при этом на идиотское прозвище. Кастелл Монс. Горная деревня. Деревня. Горная. Сам Игни, которого нарекли в честь Священного огня, конечно, никому в Акато-Риору не распространялся о том, как переводится его имя. Но одно дело назвать сына Игни, и совсем другое Кастелл! Больше похоже на ширму от идиотов или красный флаг для сведущих. Игни прикрывался чем-то подобным, пока жил в О-Диура. Скинтил или попросту Скин или Тил – смотря где и кому Игни представлялся. И смотря как Игни при этом выглядел.
Игни усмехнулся, вспомнив красотку Айзере, которая, в отличие от Скинтила, умело прятала красные глаза и волосы, выдавая себя за уроженку О-Диура. В каких-то делах, где требовалась ловкость совсем иного рода, она была незаменима. Не говоря уж о том, что именно Айзере выяснила, что «особые» заинтересовались «огнеруким» жонглером Скинтилом. Почти случайно, уловив обрывки многозначительных фраз в толпе зрителей. День промедления – и сидел бы Игни сейчас где-нибудь в застенках имперских охотников за крамолой. Это в лучшем случае.
Игни безотчётно потёр ладонью шею.
Старик-чистильщик всё так же сидел на своем низеньком ящике и клевал носом. Подол серого замызганного плаща напитался грязной водой, которая плохо уходила с улиц Среднего города во время весеннего Разлива, но старик не замечал. Растрепанные щетки с полустертой щетиной торпорщились из карманов – чистильщик берег свой главный инструмент от воды. Игни остановился рядом с ним, борясь с чувством гадливости и презрения к человеку, который позорит свои седины.