Искатель. 1962. Выпуск №5
Шрифт:
Мой сосед по каюте штурман Иенсен молча кивает. Его не легко заставить заговорить. Дигирнес в этом отношении исключение среди норвежцев. В его роду все мужчины становились пасторами. Он первым, мальчишкой убежав из дому, нарушил традицию. Но груз наследственности давал себя знать.
Над морем расходился туман. Вода была серо-зеленой, местами белел битый лед. Небо облачно. Это успокаивало. Мы опасались главным образом немецких бомбардировщиков.
Базируясь на севере Норвегии, гитлеровцы зорко стерегли эту зыбкую
От камбуза тянуло дымком. Сейчас меньше качало. Я почувствовал голод.
— После завтрака приходите ко мне! — крикнул Дигирнес. — Я сейчас передам вахту.
Когда я вошел в каюту, капитан сидел перед старинной библией в кожаном переплете — реликвией, переходившей из поколения в поколение Дигирнесов. На столе стояла квадратная бутылка джина, дымящийся термос с кипятком и открытая банка консервированного лимонного сока.
Капитан знаком указал мне на стул.
— Вы слышали когда-нибудь про бой Давида с Голиафом?
— Немного. Кажется, Давид уложил его камнем из рогатки.
— Из пращи, юный язычник… «И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из пращи, и поразил филистимлянина в лоб, и он упал лицом на землю. Так одолел Давид филистимлянина пращой и камнем, меча же не было в руках Давида», — Дигирнес шумно захлопнул книгу. — Что вы будете пить? Чистый джин?
— Никак не привыкну к этой соленой водке. Лучше грог.
Капитан одобрительно кивнул. Он собственноручно готовил грог, рецептом которого очень гордился. Надо признаться, рецепт был незамысловатый: на полстакана водки — полстакана крутого кипятку, несколько кусков сахара и немного лимонного сока. Дигирнес наполнил два стакана.
— Ну-ка, попробуйте.
Я осторожно отпил глоток обжигающего напитка.
— Ну как? Не мало джина?
— Нет. В самый раз.
Дигирнес отхлебнул добрую половину своего стакана, поморщился.
— Горячая вода. — Он долил стакан из квадратной бутылки. — Давайте я вам тоже добавлю.
— Спасибо. Мне достаточно.
Дигирнес допил стакан и тут же налил себе снова.
Что-то случилось. Недаром капитан перечитывал притчу о Давиде и Голиафе. Он не мог забыть позора девятого апреля сорокового года. Сданных без выстрела береговых укреплений Нарвика, несработавших минных полей Осло-фьорда.
Давид победил Голиафа. Почему же сдалась без боя его гордая страна, у которой если не меч, то уж праща-то была в руках! Но что заставило Дигирнеса сегодня снова вспомнить об этом?
— Вы чем-то расстроены, капитан?
— Нет, все хорошо. Все идет хорошо. Слишком хорошо, чтобы это продолжалось долго… Налить вам еще?
— Только немного.
Дигирнес посмотрел на меня поверх стакана.
— Вы думаете, кому-нибудь еще нужны эти станки?
— Полагаю, да.
Дигирнес налил себе чистого джина.
— Я слушал сегодня сводку, — сказал он. — Бои идут уже у Волги.
Было очень трудно слышать это, но я сдержался и как можно спокойней сказал:
— Дальше они сне пройдут.
— Вы уверены?
— Да. За Волгой сейчас стоит вся Россия.
— У вас гигантская страна, — вздохнул Дигирнес, — но не все, мой друг, решается размером. Нас, норвежцев, всего три миллиона, но если у вас был Петр Великий, то у нас — король Сверре. У вас — Достоевский и Толстой, а у нас — Бьернсон и Ибсеи.
Капитан вдруг притих и, допив стакан, буркнул:
— Это честный морской счет. Книги Гамсуна я еще год назад выбросил за борт.
Он взял бутылку и потянулся к моему стакану. Я накрыл его ладонью.
— Видите ли, капитан, у нас нет не только Гамсуна, но и Квислинга.
Это было жестоко по отношению к старику, но он слишком раскис сегодня. Мне не хотелось, чтобы он раскисал. У него в Тромсе осталась семья, он не видел ее уже больше двух лет. Дигирнес опять налил себе.
— Кретины с протухшим жиром вместо мозгов! — вдруг воскликнул он. Моряк в нем, видно, совсем забил в этот момент пастора. — Обжирались копченой селедкой и думали, что нас оставят в покое в наших фьордах! Будь трижды прокляты сытость и беспечность!
Переплет старинной библии жалобно пискнул под ударом кулака. Таким капитан мне нравился больше.
В иллюминатор заглянуло солнце. Я посмотрел на часы. Было без двадцати двенадцать. Я поднялся.
— Куда вы? — спросил Дигирнес.
— Вышло солнце, Иенсен сейчас будет брать широту.
Дигирнес улыбнулся.
— Я все забываю, что вам только двадцать пять лет.
Я стоял на мостике с секстантом в руках и старался поймать отражение солнечного луча. Мне была немного знакома авиационная навигация — во время летной практики в институте я работал дублером штурмана и теперь пользовался каждым случаем, чтобы постичь премудрость кораблевождения. Молчаливый Иенсен уже доверял мне самостоятельно определяться по солнцу.
Мне почти удалось совместить солнечный луч с точкой горизонта, как вдруг горизонт сдвинулся с места. Это было невероятно. Я снова навел прибор. Намеченная точка оторвалась от горизонта. Она приближалась к нам. Я опустил секстант и взял бинокль. С юга к нашему каравану, спутав осень с весной, стремительно приближался четкий клин журавлиной стаи.
И в тот же миг завыли сирены судов. Послышалась команда Иенсена. На «Олафе» забил колокол громкого боя. Я бросился на корму — там у пожарной помпы было мое место по боевой тревоге.