Искатель. 1974. Выпуск №4
Шрифт:
Остановив машину, я пешком пошел через дюны к берегу. Вскоре я уже стоял у самой кромки воды.
Слева светились огни Плеттенберга, самыми яркими из которых были те, что освещали вход в отель. Передо мной Простиралось темное беспокойное море. Оно плескалось и ценилось у ног, рябя поверхность песка миллионами мелких волн, опережающих волну прибоя. Справа возвышался громадой Робберг.
Повсюду чувствовалась бурная активность. Ван, Виллинген доставил на перешеек несколько переносных отличных прожекторов. Слышался ровный стук генератора. Виднелись расхаживающие взад-вперед тени полицейских, приглядывающихся
Я присел за камнем, лежащим прямо на неровной линии иссохших водорослей и прибитого к берегу высоким приливом древесного плавника. Иногда я поднимал привезенный с собой бинокль и оглядывал береговую линию Робберга. Но луна еще не поднялась. Было слишком темно. Видимость терялась на расстоянии всего нескольких ярдов. Я сидел и ждал. Было довольно прохладно.
Неожиданно из темноты я услышал шепот Хелен:
— Я тебя люблю.
Если вам предоставят возможность выбрать, каким именно способом перепугаться до смерти, соглашайтесь на этот. Я отругал ее за то, что она не осталась дома, как обещала. Потом поцеловал за то, что она пришла. Муж должен уметь соблюдать справедливое равновесие!
— Но как тебе удалось меня увидеть?
— Я заметила машину и сообразила, где тебя примерно надо искать. А потом разглядела твой силуэт на фоне прибоя. Становится светлее.
Да, это было так. Небо над морем светлело: скоро взойдет луна.
— Ты весь дрожишь, — заметила Хелен.
— Здесь холодновато.
Кофе и бренди облегчили ожидание, которое было то нестерпимо напряженным, то скучным. Курить мы не решались, потому что эта часть берега для всех должна казаться совершенно безлюдной. Мы разговаривали шепотом. Всего в двухстах ярдах от нас были свет, шум и суматоха. Ровный стук генератора как бы гарантировал покой и безопасность. А здесь стояла задумчивая тишина. Здесь были только море и чайки.
Взошла луна. Когда ее свет стал достаточно ярким, я чаще поднимал бинокль и внимательно осматривал узкую полоску моря вдоль берега. Теперь уже мокрые камни, откуда, по моим предположениям, мог отправиться в путь Мартин Убийца.
Я подумал о том, какие страхи должен испытать всякий решившийся на такое плавание. Подумал о фантастическом самообладании, которое требовалось для того, чтобы спуститься в темную воду, полную носящихся вокруг тебя теней, и довериться исключительно пакетам химического вещества, лежавшего без применения не меньше двенадцати лет, а потом плыть, плыть и плыть, отлично зная, что неумолимый враг подстерегает тебя со всех сторон… И при этом ему придется бросать пакетик впереди себя и каждый раз надеяться, что удастся доплыть до него… Я снова, вздрогнул. Устроившаяся на моем плече Хелен сразу подняла глаза.
— Тебе холодно?
— Нет, просто я подумал… — объяснения казались ненужными.
— Когда он вылезет на берег, будь осторожнее, ладно? Он теперь в отчаянном положении. Может выкинуть что угодно.
— Я буду держать его на безопасном расстоянии. И ты тоже. Пистолета у него нет. А если имеется, то его нужно завернуть во что-то, пока он находится в воде. Иначе из него не выстрелишь. Так что и в этом случае он
— Все равно не рискуй попусту.
Полночь. Час ночи… Лагерные костры над нашей головой стали гаснуть один за одним. Только прожектора продолжали ярко гореть, пронизывая лучами темноту. На их фоне резко выделялись двигающиеся фигурки часовых.
В какой раз уже я направил свой бинокль вдоль берега, разглядывая блестящие в лунном сиянии мокрые камни и зияющие между ними темные места. Примерно в миле от меня, как почудилось, мелькнула какая-то тень и исчезла, поглощенная тенью большой скалы. Целую минуту я изучал это место. Глаза мои стали болеть и слезиться. И вот от ближайшего к воде края большой тени отделилась тень поменьше. Освещенная холодным лунным сиянием, она приобрела очертания человеческой фигуры, совсем крохотной на фоне могучих скал… Фигура замерла на некоторое время у самой кромки воды, затем, скользнула вниз и исчезла из виду.
— Это он! Поплыл! — свистящим шепотом произнес я и почувствовал, как зашевелились волосы на моей голове.
Я напряженно вглядывался в морскую поверхность, но видел лишь пенистые верхушки вздымающихся волн. Тогда я стал разглядывать пространство левее полуострова. Я знал, что Мартин будет держаться подальше от прожекторов. И вскоре на гребне волны я заметил темное тело, более темное и плотное, чем сами волны… Конечно, это не вода…
Через некоторое время это повторилось. Теперь тело было ближе и виделось яснее. Я торопливо лег на землю. Когда поднялась новая волна, самая высокая, на ее гребне я разглядел очертания человеческой головы.
Человек медленно, рывками приближался к нам. Он часто останавливался. Я предполагал, что он тогда бросает вперед очередную порцию спасительного химического вещества. Интересно, как близко подплывают к нему самые смелые из хищниц? Касались ли они тела своими холодными тушами?.. Это не выходило у меня из головы.
Вскоре он стал виден и невооруженным глазом. Я различал светлеющее пятно его лица, пенистый след позади головы. Он должен вылезти на берег прямо перед нами.
— Держись сзади, не вставай между нами, — прошептал я.
Мартин Убийца должен был вот-вот выйти на берег. Он уже сражался с прибоем, упрямо стаскивающим его назад в море. Наконец он поднялся, с трудом выпрямился и прошел вброд несколько последних ярдов. Мы уже слышали его хриплое дыхание. Наверное, он смертельно устал.
Спотыкаясь и покачиваясь, он сделал несколько шагов по наклонному берегу и внезапно остановился, словно настороженное животное. Держа наготове пистолет, я вышел из тени и произнес фразу, которую говорил совсем недавно:
— Привет, Убийца!
Мартин остолбенел. Мои слова прозвучали для него как гром с ясного неба. После всего пережитого, после того, как ему удалось перехитрить преследователей, его обнаружили. Мое появление из темноты лишило его способности соображать. Он уставился на меня, не веря своим глазам. Его усталое, неровное дыхание замерло. Потом он задышал еще чаще и с хрипом, словно дрался не на жизнь, а на смерть.
В лунном свете он мог кого угодно испугать своим видом: грязная, разодранная в клочья одежда, прилипшая к телу, ручьями сбегающая с нее вода, торчащая клочьями, как у дикаря, борода… Тело его сжалось, словно пружина, и он прошептал: