Искатель. 1974. Выпуск №4
Шрифт:
Но к тому времени было уже чересчур поздно. Или я упустил момент, или забыл, как это делается, или же просто стал выглядеть не как полагается, чтобы получить приличную работу. Какая бы тому ни была причина, ставни все плотнее закрывались, и даже поставить ногу на порог становилось все труднее.
И только в клубе береговых сил, среди таких же неудачников, как я, можно было еще почувствовать себя живым существом.
Если бы рядом сейчас была Люсиль, все сложилось бы иначе. Она бы взяла меня в руки. Организовала бы меня. Заставила бы пробиваться, идти в гору, вместо того чтобы катиться
И вот теперь, в летний лондонский вечер, я сидел обтрепанный, без работы.
У дверей произошло движение, и чей-то голос произнес: «Конечно же, я являюсь членом». И говоривший вошел.
Это был Джордж Хоскинс. Мы сразу увидели друг друга. Я поднялся из-за стола, а он направился ко мне, лавируя между столиков. «Привет, Джордж», — сказал я, а он ответил: «Я знал, что найду тебя здесь».
Мы посмотрели друг на друга. Я понимал, кого он видит перед собой: высокого худого мужчину в старом, потрепанном сером костюме, в стоптанных замшевых туфлях на резиновой подошве и мятом флотском галстуке. Тот же, кого я видел, было совсем другое дело: он отличался и от меня, и от того, что представлял собой в прошлом.
Хоскинс, очевидно, процветал. Он выглядел предприимчивым, вылощенным, самоуверенным. Словом, имел все качества, которых мне так недоставало. В аккуратном темном костюме и сером галстуке, он оглядывался удивительно добродушно вокруг, словно желал сказать, что нет никакого позора в маленьком росте, если преуспеваешь. По опыту я знал, что в его облике имеется что-то фальшивое: чего бы он ни делал, все оказывалось не просто так. Но за это, кажется, неплохо платили.
Он окинул меня быстрым оценивающим взглядом, еще когда мы стояли посреди зала. Его глаза, как отметил я, глядели все так же ободряюще. Но теперь в его взгляде сквозила и легкая ирония, словно оба мы должны понимать, что многое между нами изменилось. Мы не встречались с тех самых пор, как я был командиром, а он — старпомом на КЛ-1087.
Он и бар оглядел таким же оценивающим взглядом:
— Что, ребята, все еще воюем?
Я нередко, глядя на парней, думал так же, но слова Хоскинса меня покоробили.
— Да, нечто в этом роде, — ответил я коротко и спросил, что он будет пить.
— Большую порцию розового джина, пожалуйста.
Я с довольно-таки угрюмым видом заказал для него джин, а для себя — пиво. Люди поглядывали на нас, невесело размышляя. Уже давно в клубе береговых сил никто не заказывал джин: ведь он стоил шесть шиллингов шесть пенсов…
Хоскинс весело повернулся ко мне, закинул ногу за ногу, оперся локтем о стойку бара, — человек, находящийся в прекрасных отношениях со всем миром.
— Приятно вновь с тобой встретиться, Билл, — никогда раньше Биллом он меня не называл. — И что вы, ребята, теперь поделываете?
— Да так, ничего особенного, — ответил я.
Он кивнул, словно найдя в моих словах подтверждение собственным мыслям.
— Это, наверное, здорово! Жаль, что я не могу себе этого позволить.
Я молча посмотрел на него. Мой костюм, мои туфли, мои обтрепанные манжеты дали ответ на его вопрос раньше, чем он задал его, и слова его стали особенно оскорбительными.
— Ну а что ты делаешь? — спросил я, однако, вскоре.
— А, да так. То одно, то другое… — И он неопределенно махнул рукой. — В наше время приходится зарабатывать на жизнь где только возможно. А ведь это нелегко с теперешними чертовыми ограничениями.
— Да, пожалуй. — Мой короткий комментарий ни к чему не обязывал. Я знал, что сейчас кое-что станет ясным, но не был готов к отпору, каким бы спекулянтом он мне ни казался.
— Если ты нигде постоянно не устроен, — наклонился поближе Хоскинс, — я бы мог предложить кое-что интересное. Мне нужен человек вроде тебя.
Я пробормотал что-то невнятное: приятно, что кто-то кому-то нужен. И знал, что Хоскинсу это известно.
— Необходима лодка, первоклассная лодка. И тот, кто мог бы управлять ею. Двое. Фактически ты и я. — Разговоры вокруг возобновились, и его голос терялся среди других голосов. — Быстрая лодка для переходов через пролив и обратно, — он улыбнулся. — Достаточно мы сделали таких походов в свое время, видит бог!
— А что за переходы? С грузом?
— Можно и так называть. Срочный фрахт.
— Ну а судно? Кто вложит деньги?
Он опять сделал неопределенный жест рукой и как-то по-особому прямо поглядел мне в глаза.
— Есть у меня кое-какие друзья. И вокруг полно людей, которым вовсе не нравятся ограничения… Так тебя это интересует?
— Да, — ответил я.
— Молодец, — он улыбнулся, словно знал ответ заранее, потом оглядел бар. — Теперь палата должна заседать при закрытых дверях. Имеется здесь местечко, где мы можем переговорить с глазу на глаз?
— Есть наверху зал. Там обычно пусто.
— Вот и отлично. А теперь поднимем бокалы.
Я стал шарить по карманам, чтобы рассчитаться за выпитое, но он опередил меня, бросив на стол бумажку в один фунт.
— Не надо, старик. Плачу я.
Поднимаясь по лестнице, я спросил:
— Ты имеешь в виду контрабанду?
— Да, — ответил он.
Итак, дело дошло до этого. Но я не очень возражал. Я давно сидел без пенни в кармане. И теперь не очень беспокоился, каким способом буду добывать средства для оплаты многочисленных долгов. К тому же мне успела осточертеть жизнь в стесненных средствах, а тут представляется случай сделать их менее стесненными.
В обшарпанном клубном зале Хоскинс нарисовал мне розово-голубую картину будущей совместной деятельности: какие это будут веселые дела и сколько мы сможем выкачать из каждого похода чистоганом, и какой огромный спрос на наши услуги будет со стороны тех загадочных людей, «которым не нравятся ограничения».
До сих пор жизнь в государстве всеобщего благоденствия не дала мне ничего. Но пришло время кое-что переменить. Недостаток товаров, ограничения, контроль за импортом — все это вместе взятое должно обеспечить нам безбедную жизнь. Не скажу, чтобы я вообще колебался.