Искатель. 1978. Выпуск №5
Шрифт:
— Да, сто три. Близко к расчетам, — снова выдавил улыбку шеф. — И никакого разума здесь, конечно, не обнаружено?
— Нет, — виновато сказала Алдона. — Это звезда так пульсирует… Похоже на радиосигналы.
— Чертова лотерея! — фыркнул Ян.
— Знаете что, — твердо сказала Рита. — Мы потом наговоримся, надоест еще. Зовите всех ваших в дом… мы для вас дом построили. Сколько вас? Двадцать восемь?
— Двадцать семь, — уточнил Веллерсхоф. — Об одном погибшем Земля, видимо, не знает. Это Сайфутдинов.
На секунду замявшись, Рита мужественно продолжала:
— Если надо, наш корабль перенесет всех больных, раненых…
Алдона защебетала, чувствуя неловкость от всей этой ситуации и от более чем откровенных взглядов Феррани:
— Я врач Спасательной службы, и я запрещаю вам волноваться. Через два дня вы уже будете на Земле. А пока отдыхайте! Аурентина такой уютный мир, теплый, цветущий, ее все любят, на ней лечатся покоем…
Она взяла Веллерсхофа за руки, умоляюще посмотрела снизу вверх в его светлые, расширенные, как от боли, остановившиеся глаза:
— Здесь есть чудесные минеральные источники… Честное слово, Координационный Совет уже решил строить здесь курорт!
Алдона успела еще перехватить негодующий взгляд Риты, как Свидерский, до сих пор молчавший, глядя вбок и покачиваясь с носков на каблуки, вдруг заорал хрипло: «Курорт вам?!» И ухватил ее за плечи. Ей никогда не приходилось видеть лица, искаженного такой злостью и так близко от себя…
Когда их разняли, Свидерский резко повернулся и зашагал к ракете.
— Луиджи, — многозначительно сказал шеф.
И низенький Феррани, в последний раз скользнув взглядом по статной фигурке перепуганной Алдоны, со всех ног бросился догонять коллегу.
— Вы можете простить его? — отчужденно спросил Веллерсхоф.
— Конечно, — ответила Алдона, прижимая ладони к вискам, чтобы сдержать биение крови. — Я сама виновата. Не надо было так, сразу…
— Они успокоятся, — сказал шеф. — Идемте к вам. Я первый. Может быть, у вас что-то не так, как мы привыкли.
Он двинулся вперед, спросил на ходу:
— Вы давно нас тут ждете?
— Нет, — ответила Рита. — На расчетном курсе вашего корабля не оказалось, а истинный сумели найти чуть ли не три дня назад. Еще немного, и мы ловили бы вас на обратном пути.
— Хорошо, — саркастически улыбнулся Веллерсхоф. — Колумб, приплывший в нью-йоркскую гавань, прямо к подножию статуи Свободы… От вас можно будет вызвать все наши ракеты? Впрочем, что за глупость! Конечно, можно.
И Веллерсхоф вошел по пояс в медовую, спутанную вьюнками, полную цветов траву Аурентины. Рита переглянулась с Алдоной и вдруг приказала:
— Стойте.
Веллерсхоф остановился, и впервые на его окаменелом лице выразилось что-то похожее на удивление. Тогда Рита подошла к нему вплотную.
— Вы мне не нравитесь, Веллерсхоф. Извините. Я знаю это ваше спокойствие. Уж лучше впасть в истерику, как Свидерский, чем вот так, молча… — Долго смотрела в самые зрачки начальника экспедиции, пока в них не засветился теплый огонек. — Вот так лучше. Я все-таки бегала в учебный класс мимо памятника… памятника вам, Веллерсхоф. Да. Посреди площади, с рукой, протянутой к звездам. Я ваше имя знаю с трех или четырех лет. А немного позже я узнала, что ваша экспедиция была самой нужной в истории Земли. И самой результативной. Если бы не наше всеобщее чувство вины перед вами, мы бы вас тут не встретили. Мы бы просто не работали так отчаянно, чтобы проломить пространство и время. Чтобы никто больше… не… — Она заплакала, и Веллорсхоф подхватил ее с одной стороны, а Алдона обняла с другой. Но Рита все же договорила: — …Потому что, пока страдает хоть один, Земля не может быть счастливой!
Андрей ДМИТРУК
ЧУДО
Гравиход опустился, подмяв одуванчики. Вся семья отставила недопитые стаканы и смотрела, как приближается незнакомый мужчина. Он шел по колено в траве меж двумя рядами яблонь — старый и крепкий, одетый в черную кожу. Углы его рта были опущены, улыбка только приподнимала губу над передними зубами; седой «ежик» подползал к самым бровям и шевелился вместе с ними. Мужчина остановился перед чайным столом. В пышной раме жасминовых кустов сидело семейство из трех человек. Массивная рука Марка Паллана держала на краю стола дымящуюся трубку; Иола Гент, жена Марка, приветливо улыбаясь, придвигала четвертый стул; Эрни, шестилетний сын хозяев, прибывший на отдых из учебного города, откровенно любовался кожаным костюмом гостя.
— Садитесь, — сказал Марк. — Можете сразу рассказывать, потом пить чай. Можете наоборот или одновременно. Можете ничего не рассказывать, но чаю вы выпьете.
— Ладно, я буду одновременно, — сказал незнакомец, пряча под стол острые длинные колени. — Тем более очень люблю зеленый сыр.
— Мед с нашей пасеки, — вставила Иола.
— Моя фамилия Бхасур. Рам Анта Бхасур из Совета координаторов. Старший консультант отдела настроений.
— Чем можем служить?
— Только одним: постарайтесь не удивляться, что бы вы ни услышали. Примите все как должное.
— Я вообще люблю удивляться, — ответил Марк. — Но попробую.
— Надеюсь, ничего неприятного? — осведомилась Иола, подвигая вазочку с вишнями.
А Эрни допил чай, держа стакан обеими руками, буркнул что-то маловразумительное и умчался в дебри сада ловить жуков, играть в межпланетную войну, носиться в травяных джунглях, лихо отсекая палкой головы крапивы и лопухов.
— Итак, — начал старик, добравшись до вишен, — итак, меня привела к вам статистика отдела настроений. За последние пять лет Медицинский мозг не принял от вас ни одного сколько-нибудь значительного стрессового сигнала. У вас мир в семье, вы оба талантливые люди и прекрасные работники в своих областях, на вашего сына уже обратили внимание руководители учебного города. Уровень коммуникабельности, психическое здоровье, соответствие возможностей потребностям — все это у вас, пожалуй, обстоит лучше, чем у других людей на Земле.
Марк добродушно засмеялся, помотал своей крупной кудрявой головой.
— Попробую, попробую не удивиться!
Иола же только смотрела в маленькие сверлящие глаза Бхасура, смотрела, почти не мигая: может быть, шевельнулось в ней нелепое древнее поверье, вера в то, что судьбу нельзя искушать, нельзя прямо говорить людям, что они самые счастливые на Земле.
— Что же, вы хотите, чтобы мы поделились с вами счастьем? Милости просим. Если, конечно, у вас есть машина, которая позволит это сделать.