Искатель. 1980. Выпуск №4
Шрифт:
стия ввеликом походе на степь. Скажи, чем прогневал тебя, чем не угодил?
В голосе брата звучала обида. Дмитрий замедлил шаги, отломил от яблони тонкую веточку, легонько хлопнул себя по высокому сафьяновому сапогу.
— Нет, брат, совсем не из-за того оставляю я тебя в Мо
скве, что не верю, — глуховато произнес он. — Как раз на
оборот. Лишь ты сможешь выполнить то, для чего даю я тебе
пятнадцать тысяч своей лучшей конницы
спиной.
Владимир Серпуховский грустно усмехнулся.
— Но что я могу сделать в твоем тылу, великий князь? За
щитить Москву от рязанского Олега? Помочь Андрею и Дмит
рию Ольгердовичам, если навалится на них литозский Ягайло?
Понимаю я, великий князь, что должен кто-то и беречь Москву,
и прикрывать твою спину, но почему это должен делать имен
но я? Разве нет у тебя других князей и бояр, разве нет в
русском войске других храбрых и опытных воевод?
Какое-то время Дмитрий шел молча, глядя себе под ноги, затем поднял голову.
Много врагов у Руси, брат, но главный из них — Орда.
Страшную силу собрал Мамай на Дону, ничуть не меньше той,
что вел когда-то на Русь Батыга-хан. Нас, русичей, вдвое мень
ше. Но против Мамая я не могу выставить даже и этих своих
сил. Потому что нависает надо мной с запада враждебная
Литва, союзник Мамая. В любую минуту может укусить нас
сзади или сбоку рязанский Олег, что тоже держит ордынскую
руку. Потому и стоят на литовском порубежье без малого
сорок тысяч русичей, оттого и вынужден я оставить в Москве
пятнадцать тысяч своих лучших воинов. Треть моего войска не
могу двинуть я из-за этого на Орду, каждый третий русский
меч пропадает сейчас попусту. А это значит, что там, на Дону,
каждому русичу придется рубиться уже не с двумя врагами,
как случилось бы, будь у меня сейчас все русское войско
целиком, а с тремя.
Понимаю это и я, великий князь, но что можно сделать
другое? Убери ты с литовского кордона Андрея и Дмитрия
Ольгердовичей — Ягайло соединится с Мамаем и тебе в бою
придется выставить против него те же сорок тысяч воинов, что
держат его сейчас в Литве. А оставь ты без защиты Москву,
кто знает, может, уже завтра будут под ее стенами рязанцы
или другие супостаты. Все мы,русские князья и воеводы, по
нимаем это, великий князь, и каждый из нас знаэт, что в твоем
положении ничего другого сделать невозможно.
И вдруг, к величайшему удивлению Владимира Серпухозского, Дмитрий весело рассмеялся.
— Да, брат, ты совершенно прав, в твоих словах нет ни
одного промаха. Уверен, что так же рассуждают и Мамай с
Ягайлой. И как благодарен я небу, что в эту тяжкую для Руси
годину рядом со мной оказался боярин Боброк, в бездну ума
которого я страшусь даже заглянуть.
Дмитрий с хрустом сломал ветку, отбросил ее в сторону. Загородив князю Владимиру дорогу, он положил ему руки на плечи.
24
25
Ягайло и Мамай знают, что, выступи Литва против меня
или даже останься на месте, она свою задачу выполнит: треть
моего войска будет не у дел. И это их вполне устраивает.
Но это никак не устраивает меня, брат, потому что мне для
победы нужно совсем другое. Мне нужно, чтобы и Ягайло со
своими полками остался в Литве и чтобы я со всем своим вой
ском один на один схватился с Мамаем.
Но это невозможно, великий князь.
Нет, брат, это возможно, — жестко произнес Дмитрий.—
И это сделаете вы, кому я больше всего верю, — ты и Боб-
рок, это сделают вместе с вами Дмитрий и Андрей Ольгердо-
вичи. Вы вернете Руси те пятьдесят с лишним тысяч дружин
ников, что держу я сейчас против Литвы и Рязани, и вместе
с тем вы не дадите Литве и Орде соединиться. Вот что дол
жен ты сделать, брат, вот для чего отправляю я тебя сейчас
в Москву.
Владимир Серпуховский и раньше прекрасно знал ум, сметку и предусмотрительность своего двоюродного брата. Именно Дмитриева дальновидность и опытность вознесли Москву выше всех остальных княжеств, но то, что говорил Дмитрий сейчес, не укладывалось у него в голове.
— Великий князь, но как я сделаю это? И в человеческих ли
вообще это силах?
Дмитрий усмехнулся.
— Все это вполне в наших силах, брат. Этот план родился
<