Искатель. 2009. Выпуск №12
Шрифт:
— Ради бога, Мэнтаг, — воскликнул адвокат, — оставьте ваши полицейские штучки! А вы, Витали, не отвечайте. На процессе…
— Почему же? — возразил Виталий. — Я отвечу. Вы правильно заметили, мистер Мэнтаг: все эти странные, как вы говорите, события происходили сразу после… ну… а потом — ничего, верно? А еще было за сутки до… Я только вылетел из Лансинга и не понимал… То есть не обратил внимания. Мы очень редко обращаем внимание на события, которые не укладываются в наше представление о здравом смысле.
— Гм… — хмыкнул Ланде, он молча пил свой кофе, но теперь, похоже, не выдержал. — Не изобретайте сущностей сверх необходимого, Виталий.
— Эндрю, я сейчас не о теории. Речь о другом, понимаете?
— Да, но…
— События, связывающие разные вселенные с участием темного вещества и человека, который… Без людей ничего не происходит, я хочу сказать. Эти события имеют распределение во времени — что-то вроде гауссианы: сначала нарастают, достигают максимума, и в максимуме может происходить очень странное… меняются законы природы, то есть законы другой вселенной проявляют себя максимальным образом, а потом наступает спад, и это продолжается какое-то время. Я так понимаю, что полуширина распределения…
— Гм… — сказал Ланде.
— Хорошо, о темпоральном спектре мы потом… В общем, чем сильнее взаимодействие вселенных, тем больше время релаксации… скорее всего, процесс можно описать классической гауссианой с полушириной… ну, я не могу сказать точно — видимо, сутки или около.
— Гауссиана? — поднял брови Мэнтаг. — Простите, я забыл, что это такое.
— Функция распределения. По форме похожа на колокол. Всякие «знамения» начинаются за час или, возможно, за день до основного события, в зависимости от…
— За день до события? — удивился Мэнтаг. — Как — до? Если ничего еще не произошло…
— Это квантовые эффекты, — отмахнулся Виталий. — Квантовая неопределенность. Она тем больше, чем большее количество темного вещества затрагивает явление. Или, иначе, чем большие усилия прилагают люди… ну, которые…
— Парень этот, Линдон, начал бузить за полчаса до того, как на шестом этаже…
— О! — воскликнул Виталий. — Я это хотел знать! Но на суде мне не разрешили спросить у Баккенбауэра, а после — не было возможности. Линдон начал бузить за полчаса до смерти Дины. Но признаки неадекватного поведения профессор мог бы увидеть и раньше — даже за сутки…
— Почему не спросить сейчас? — подал голос Ланде. — Это и наши с вами разногласия, Виталий, могло бы разрешить в определенной степени. Я имею в виду время взаимодействия…
— Пожалуй, — задумчиво произнес Мэнтаг, — я могу ответить за профессора. Я у него спрашивал, знаете ли.
— Вы? — Ланде посмотрел на детектива с интересом, будто только сейчас понял, что этот человек умеет не только следить за подозреваемыми, но и задавать правильные вопросы.
— Представьте себе. Я с ним говорил вчера.
— После нас? — поинтересовался Спенсер.
— После, — кивнул Мэнтаг. — Мне сообщили, что вы привезли в Лансинг доктора Ланде, и я понял, что вы готовите что-то для завтрашнего заседания. Конечно, я должен был поинтересоваться. Мне сказали, что вы отправились к профессору и он вас принял у себя дома, несмотря на выходной. Это стало еще интереснее, и я пришел к Баккенбауэру сразу после вашего ухода. Мы неплохо поговорили; правда, тогда я еще не мог сопоставить кое-что кое с чем другим. И, к сожалению, не сделал нужных выводов. Честно говоря, тогда я не понял, зачем вам понадобился профессор. Но вопросы я задавать умею, даже если сам сначала не понимаю, почему спрашиваю то или это… Да, так я выяснил, что разговор у вас шел о Линдоне, аутисте, о том, что у него был приступ как раз во время… э-э… инцидента на шестом этаже.
— Значит, вы знали! — воскликнул Виталий.
— Я пятнадцать лет в полиции, — продолжал детектив. — Я девять лет руковожу расследованиями. Бывало — ошибался. Как-то у меня из-под носа ушел убийца, и его лет семь не могут найти. Тогда меня… Неважно. Я хочу сказать, что умею отличить… И ищу я не преступника, а правду. Правду, понимаете, Дымов? Правда не всегда оказывается такой, какой выглядит вначале. Точнее — почти никогда. Улики были против вас, да. Они и сейчас против вас, что бы ни говорил мистер Спенсер. Но я с самого начала подозревал, что вы все об этом преступлении знаете, но не хотите говорить по каким-то соображениям. Я даже догадывался — по каким. Если бы вы мне сразу рассказали…
— О чем? О машине? О моем походе в магазин? О звонках?
— Об этом и о другом тоже, — кивнул Мэнтаг.
— Вы бы мне поверили?
— Он даже мне ничего не говорил, — заявил Спенсер. — Правда, я бы точно не поверил.
— Поверил или нет — какая разница? Вы сообщаете о том, что считаете фактами. Я принимаю ваши слова во внимание и проверяю, даже если сам считаю их бредом. Проверяю, понятно? Если бы вы сказали…
Мэнтаг неожиданно схватился рукой за грудь и поморщился, будто ощутил жжение. Приступ? Виталий растерянно обернулся к Спенсеру, но тот сидел спокойно, смотрел на детектива с легкой усмешкой. Мэнтаг сунул руку за борт пиджака и достал из внутреннего кармана мобильный телефон.
— Простите, — сказал он й, бросив взгляд на дисплей, поднялся.
Господи, подумал Виталий. Нервы совсем ни к черту. Всего лишь телефон. Наверно, Мэнтаг отключил звук, оставив вибрацию…
Сыщик отошел на несколько шагов и говорил, отвернувшись.
— Вообще-то он неплохой человек, — задумчиво произнес Спенсер. — Лишнего не сделает. Но мы по разные стороны, так что… Год назад я проиграл дело, в котором был абсолютно уверен. Расследование вел Мэнтаг, и я имел возможность убедиться в его профессионализме и непредвзятости. Он действительно расследовал все версии, в том числе мою. И доказал, что я не прав.
— Странно вы рассуждаете, мистер Спенсер… — начал Ланде, но не успел закончить фразу: Мэнтаг вернулся к столику, но не стал садиться, задумчиво переводя взгляд с Виталия на Ланде и не обращая внимания на адвоката. Добившись того, что напряжение достигло высшей точки (Виталий почувствовал, как струйка пота потекла между лопатками), детектив произнес:
— Звонил Баккенбауэр. Собственно, ему нужны были вы, Виталий, но он не знал вашего номера. Профессор хочет, чтобы вы немедленно приехали в больницу. Он на восьмом этаже, палата двенадцать.