Искатель. 2009. Выпуск №1
Шрифт:
Одними глазами Вениамин показал, что полностью согласен с дочерью.
— Лера, ты знаешь, мне бы очень хотелось посмотреть на себя в зеркало. У тебя есть с собой?
— Конечно, сейчас, — Лера полезла в сумочку. — Только мне кажется, пап, ты нисколько не изменился… внешне.
— Я чувствую, у меня все лицо в синяках, — снова солгал Вениамин. — Хотелось бы знать правду.
Через секунду он уже пристально вглядывался в свое отражение, глазами Сергея
— Да, внешность немудрящая, — криво улыбнулся Лебедянский, возвращая дочери зеркальце. — Вылитый Кощей Бессмертный.
Лера наконец улыбнулась:
— Пап, как только тебя выпишут, начну кормить тебя сытно и вкусно. Станешь похож на Илью Муромца. — Она обвела взглядом палату и вздохнула: — Ну, я пойду, пап? Меня внизу Данилевич ждет. Передать ему что-нибудь?
— Нет, ничего… Впрочем, передай ему от меня… большое спасибо.
— Пап, если не забуду, принесу тебе завтра бритву, а то ты уже колючий, — уже от двери добавила Лера.
— Зачем? По-моему, тебе мои усы всегда нравились, — ответил за Вениамина Сергей. Лера застыла в дверях, потом кивнула и осторожно прикрыла за собою дверь. «Странно, ведь отец никогда не носил усов!»
— Что это ты на меня так смотришь, старик? — спросил Вениамин Кузьмича, как только Лера ушла.
— Да вот гляжу — сравниваю… Дочка-то, видно, не в тебя, а в мать.
— Глупая, принесла мне груш, а я их совсем не люблю… Или любил? — засомневался Вениамин. — Да вы угощайтесь! Кузьмич! Николай!
Николай покачал головой, а Кузьмич, кряхтя, потянулся за грушей.
— Красивая дочь у тебя, заботливая, — не удержался он от оценки. — Не у всех такие дочери… А вот сам ты какой-то… скользкий, понимаешь: то одним, то другим боком повернешься, как угорь. Ну, не мне тебя судить.
— Что ж, всегда полезно знать чье-то суждение о себе. Как угорь, говоришь? — усмехнулся Вениамин. — А ведь ты, старик, недалек от истины…
Тем временем Лерочка впорхнула в ординаторскую.
— Профессор Яковлев здесь? Он просил меня зайти.
Молодой врач кивнул ей, показав глазами на дверь кабинета. Лера вошла, села в удобное кресло и сразу предупредила:
— Только, видите ли, я тороплюсь, меня ждет машина.
— Я вас не задержу. Буквально один вопрос, — начал профессор. Вы только что от отца. Как вы его находите?
— Ну, — замялась Лера, — еще слаб после операции, осунулся, похудел. И очень переживает, конечно.
— Понимаю. А вы не нашли в нем каких-то перемен… психологического плана? Как он ведет себя, разговаривает? Может, появилось что-то новое в его поведении, привычках, жестах?
— Вы думаете, после сотрясения мозга…
— Скажем так: у меня имеются некоторые подозрения. И чтобы их рассеять, я должен знать ваше мнение.
Лера растерялась. Ей стыдно было признаться в том, что она знает об отце не больше, чем о пришельце из космоса.
— Вы говорите, привычки? — переспросила она. — Но ведь он раньше не курил, а теперь начал!
— А вы уверены, что он не курил в молодости?
— Точно не знаю. Он говорит, что курил, а мне почему-то не верится. А еще, вы знаете, самое интересное — насчет усов.
— Он не носит усов?
— Сколько я его помню, он ежедневно тщательно брился. А сегодня, знаете, что он мне сказал, когда я предложила принести ему бритву?.. Сказал, отпущу усы. Они, мол, тебе всегда нравились.
— Вот как! Интересно, — Яковлев потер ладонью лоб. — Что вы еще заметили?
— Вроде больше ничего. Но меня и это, знаете ли, шокировало.
— Ну что ж, усы, курение… Это бывает. Так что хочу вас успокоить. Пусть это вас не шокирует. Ну а если заметите еще что-нибудь, непременно сообщите.
Глава 9
СТОРГЕ
Новожилова хоронили всем таксопарком. Движение на проспекте Вернадского — неподалеку от дома, где жил Сергей, — было парализовано в течение получаса. Растянувшаяся на полкилометра траурная колонна автомашин с шашечками на капотах исполняла заупокойную мессу ре минор для клаксона с мотором — плач по безвременно ушедшему коллеге. Затем колонна свернула на улицу Некрасова и по Аэропортовскому шоссе направилась к загородному кладбищу «Восточное».
Людмила с дочерью и зятем ехала в автобусе-катафалке. Она безучастно смотрела в окно, но не замечала происходящего. Изредка оглядывалась на гроб. Автобус трясло на ухабах, и голова Сергея в гробу раскачивалась из стороны в сторону. Это движение было так естественно, живо, что Людмиле казалось — Сергей не умер, он только спит и сквозь сон что-то отрицает, от чего-то отказывается, с чем-то не согласен. И вдруг она поняла и ужаснулась: он не хочет, чтобы его хоронили! Замерло сердце, спутались мысли, и лишь одна, беспокойная и пугающая, зазвенела громко и неотвязно: «Только бы не сойти с ума! Только бы не сойти!»
Люда закрыла лицо рукой, смахнула слезы, всхлипнула. Ну вот, теперь она уже вдова. Какое злое, глупое слово! Седой косматой старухой подползло, осклабилось одиночество. Следом явится старость. Неужели это все, что еще суждено пережить?! Неужели жизнь кончается так резко и скверно?! И что остается, жить воспоминаниями? Жить или доживать?
От таких мыслей становилось по-детски жаль себя, но Люда знала, что жалеть себя — последнее дело. Станет еще хуже. К себе нужно быть безжалостной. Тогда и жить будет легче…