Искатели счастья
Шрифт:
А в конце сессии Нина - этот ангел!
– изящным движением руки остановила меня в коридоре и посоветовала обратиться в профком за бесплатной путевкой. Мы с Олегом помчались в кабинет профсоюзных боссов и получили две последние путевки в Прибалтику. Вот так: ни за что и «за просто так»!
И в то время, как все нормальные студенты «обмывали» окончание сессии мутным дешевым вином, мы тряслись в поезде, следующем до города Таллин. Тряслись в прямом смысле слова. Ночью мне снился сон, будто я лежу не на верхней полке купе, а в комнате, по которой тараном наносят ритмичные удары агрессоры, осаждающие нашу крепость. От каждого
Экзотика началась для нас уже в вагоне-ресторане, куда мы с Олегом и еще с одним нашим сокурсником Лёвой зашли поужинать. Все столики там были заняты, а у буфета стояла очередь. Самым страшным для нас оказалось то, что все эти люди были хорошо одеты и говорили не по-нашему! Олег обратился с вопросом к тощему парню в строгом костюме-тройке. Он тряхнул длинными сальными волосами, пролепетал что-то на иностранном языке и со смехом отвернулся. Олег, не привыкший к такому отношению к своей персоне, скрипнул зубами, побледнел и еще раз похлопал по плечу невежу:
– Молодой человек!
– рявкнул Олег.
– Я к вам обращаюсь.
– Тот повернулся и, напоровшись на испепеляющий взгляд моего друга, приоткрыл рот.
– Вас разве не учили в детстве, что по правилам этикета положено отвечать на заданный старшим вопрос, и по возможности, на понятном ему языке, то есть на общегосударственном, русском. Итак, я повторяю свой вопрос: не смогли бы вы передать мне меню, которое лежит под вашим локтем?
– Да, конечно. Простите. Пожалуйста, - с испугу затараторил тот на чисто русском языке и трясущейся рукой подал «старшему» книжку меню.
– Уже лучше. Благодарю вас, - бросил Олег, углубившись в изучение главы «Напитки».
– Да-а-а. Чую нас ожидает не легкая прогулка, а тяжелый воспитательный процесс в диковатой среде провинциального народа.
В Таллине нас поселили в средневековой гостинице «Три сестры», что в самом центре города недалеко от Ратушной площади. Бросив сумки в номере, мы, не смотря на возражения гида, вышли в город и «без сопровождения взрослых» стали бродить по узким мощеным улочкам. В «Мюнди-баре» наблюдали за виртуозной работой бармена в ослепительно-белом смокинге. Познакомились с молодым парнем по имени Гинтарас, который в одиночестве потягивал ликер из крохотной рюмочки и умирал от скуки. Пригласили его в нашу компанию, и дальше до глубокой ночи исследовали город с ним вместе.
Гинтарас уберег нас от штрафа во время перехода улицы. Там не было ни одной машины, мы было ринулись перейти дорогу на красный цвет светофора, но резидент решительно остановил нас. Чуть позже мы его поблагодарили: за колонной универмага прятался милиционер, который собирал штрафы с нарушителей и набирал за смену крупную сумму в несколько тысяч рублей. Так что наш коллектив сэкономил целых четыре рубля, с которыми решили решительно расстаться где-нибудь в теплом злачном месте.
Погода той зимой в Прибалтике стояла морозная, мы продрогли на ледяном ветру и решили согреться в ресторане гостиницы «Виру». Узнав, что на двадцать первом этаже имеется гриль-бар, мы поднялись на самую верхотуру и устроились за столиком у огромного окна. Не смотря на неурочное время - ни обед, ни ужин - нас окружали шумные компании финнов, немцев, эстонцев и, конечно же, наших русских соотечественников. В общем, засиделись мы там до ночи. Что-то около десяти вечера в бар вошла парочка из нашей группы - Саша и Маша - и рассказали, что в нашей гостинице «Три сестры» случился пожар, поэтому нашу группу переселили сюда, на 17-й этаж. Вещи наши уже там. Нас это известие вовсе не расстроило.
Мы познакомили Сашу и Машу с Гинтарасом и пригласили за наш стол, тем более что свободных мест видно не было. Эти ребята нам понравились. Они почти постоянно держали друг друга за руки, обменивались нежными взглядами. Лёва, открыв рот, неотрывно глядел на Машу. Я его понимал: девушка притягивала взгляд румяной свежестью и кроткой загадочной улыбкой. Однако правила приличия вынудили меня наступить под столом на ногу Лёвы, вернув его из страны розовых миражей в суровый социум. Лёва пришел в себя и, опустив глаза, покраснел. Вся эта идиллия была столь красива и невинна, что не могла продолжаться долго.
Но вот наши немецкие соседи что-то громко сказали, глядя на нас, хором заржали. Саша встал, поправил единственный в нашей компании галстук, застегнул верхнюю пуговицу пиджака, подошел к оратору и произнес по-немецки длинную тираду. Лично я уловил только слово «трауриг» - нечто похоронное. Когда Саша отошел от них и занял свое место за нашим столом, немцы подозвали официанта, расплатились и поспешно ушли. После них осталась батарея пустых бутылок из-под водки «Кристалл».
– Что ты им сказал?
– спросил Олег.
– Эти неофашисты обозвали нас нехорошими словами. Я сказал, что они нас весьма огорчили, и если они немедленно не уйдут, то у них появится шанс провести эту ночь в сточной канаве с тяжкими телесными повреждениями.
– Саша - офицер ВДВ, - пояснила Маша, прижимаясь к его плечу головкой в светлых кудряшках.
– У него есть награды. Но самая красивая награда - это его седая бровь.
– Она бережно погладила его белую бровь.
– Как ты думаешь, Александр, почему они нас ненавидят? - спросил я.
– Думаю, это комплекс неполноценности побежденного.
– А мне кажется, это результат зомбирования, - предположил Лёва.
– Знаешь, как им там средства массовой информации мозги против нас компостируют?
– А может быть еще из-за веры, - сказал Олег. - Они-то у себя православную веру огнем и мечом в средние века выжгли. А мы все еще живы. Им на беду.
– Да где она у нас, - возмутился Лёва, - православная вера? Мы же атеисты, безбожники.
– Ну, это не совсем так. Вера у нас есть, просто по большей части она скрыта. А наше поколение к православию вернется. Вот увидите.
– Откуда тебе известно?
– спросил Саша.
– Из наблюдений, - туманно объяснил Олег. - Слушаю пульсацию невысказанных мыслей.
– А хорошо было бы, - задумчиво улыбнулся Саша. - Мне приходилось видеть смерть. Знаете, гораздо легче умирать, когда веришь в рай после смерти.
– Сашенька, - взмолилась Маша, - не надо об этом.
– Ну сама подумай, Машутка, как хорошо было бы встретиться после смерти в раю.
В тот день и в ту ночь мы непрестанно говорили. О чем? О судьбе, о роке, об истории, о смысле жизни, о смерти и посмертии. Иной раз Олег спрашивал, о чем говорят окружающие нас прибалты.