Исковерканный мир
Шрифт:
Однако они не пошли туда сразу. Не хватало еще погибнуть от рук предков Элизабет, нынешних владельцев Бренда, слывших отнюдь не самыми добрыми на свете людьми. Дождались темноты.
– Теперь вы должны указать мне, где была найдена картина, - возбужденно прошептал Фабио, когда они пробрались за ограждение.
– Ее нашли в часовне, - сообщил Уолтер.
– Но я не вижу здесь никакой часовни. Нам что, придется ждать, пока ее построят?
– Она была найдена в фундаменте часовни, - припомнила Элизабет.
– Где находилась часовня?
– спросил Фабио.
– Тут, справа от парадного входа, - указал Уолтер на покосившиеся деревянные ворота.
На указанном месте они обнаружили следы строительных работ - груды отесанных камней, деревянные сваи…
– Все совпадает, - благоговейным шепотом отметил Фабио.
– Фундамент возведен. Самое время прятать.
– Поспешим?
– предложил Дмитрий.
– Одну минуту, - вмешался Уолтер.
– В какой момент времени мы вернемся в будущее? В тот самый, когда исчезли оттуда?
– Конечно!
– утвердительно заявил Фабио.
– Но тогда мы убегали от смертельной опасности. Вернувшись, мы просто-напросто погибнем! Сделайте же так, чтобы мы появились в будущем чуть раньше!
Фабио беспомощно развел руками.
– Но если мы вернемся в тот же момент, - настаивал Уолтер, - служители Ордена убьют нас, завладеют картиной и свершат свой дьявольский обряд. Зачем же вы вызвали нас сюда - в прошлое?
– Во-первых, предусмотреть все - не в моих силах, - сказал Фабио.
– Во-вторых, если бы вы не пришли, обряд был бы свершен уже сейчас. Вы дали Вселенной отсрочку на целых четыреста лет.
– А дальше?
– Дальше все зависит только от вас.
– Так может, не возвращаться?
– предложила Элизабет. Фабио со вздохом посмотрел на нее.
– Вы не представляете, синьорита, как я был бы счастлив, если бы вы остались… Но нет. Не вернуться вы не можете. Иначе петля времени не замкнется, и мир исчезнет.
– Когда мы вошли в картину в двадцатом веке, у меня хотя бы карабин был, - мрачно заметил Уолтер.
– Почему мы раньше не подумали об этом?
– У нас есть выбор?
– риторически спросил Дмитрий.
Все удрученно промолчали. Фабио огорченно пожал плечами. Он развернул картину, разостлал ее по земле, и она тут же вспыхнула магическим светом. Все зачарованно уставились на полотно. Изображение гневного рыцаря исчезло, и поверхность холста искрилась золотом, как когда-то в мансарде.
– Она зовет вас, - сообщил Ладжози.
– Это знамение. Я чувствую, все должно кончиться хорошо. Хотя вряд ли мои предчувствия и успокоят вас.
Первым решился Уолтер.
– Прощайте, - сказал он, пожал руку Фабио и, словно в омут, шагнул в картину. Его тело медленно, словно в зыбучий песок, погрузилось в переливающуюся субстанцию. Остальные переглянулись.
– Теперь я, - явно храбрясь, заявила Элизабет и, осыпав лицо Фабио быстрыми поцелуями, вошла в картину следом. Дмитрий, опустив голову, спросил:
– Мы все сделали правильно?
– И я уверен, вам многое еще предстоит, - кивнул ему Фабио нарочито бодро.
– Ладно, - вздохнул Дмитрий.
– Не забудьте запечатлеть герцога… - И он последовал за остальными.
Вывалившись из картины в мансарду, Дмитрий увидел, что Уолтер и Элизабет уже пленены служителями Ордена. Его друзья ждали своей участи, лежа со связанными руками и ногами. Чья-то тяжелая ладонь опустилась на плечо Дмитрия, но не успел он и обернуться, как был скручен и тоже повален на пол.
Заткнув рты кляпами, их бросили на дно повозки и куда-то повезли по тряской дороге. Самым мучительным для Дмитрия было даже не то, что происходило с ним, а стоны - Уолтера и особенно Элизабет. Фабио ошибся, окончательно уверился Дмитрий. Их всех ожидает смерть, а дьявольский обряд будет совершен.
Их выволокли из повозки, развязали ноги и тычками заставили спуститься по лестнице. Дмитрий узнал ее. Это была лестница в кабинет Перуцци под антикварной лавкой в Бухаресте. В комнате теперь не было письменного стола, вместо него под картинами Дмитрий увидел жертвенный алтарь. Спустя некоторое время в подземелье внесли седьмую картину и поместили ее на стену рядом с шестью остальными.
Вошел Перуцци в черной мантии и лиловой феске. Он остановился возле алтаря и подал знак своим подручным. Четверо монахов сдернули с картин завесы, а затем освободили пленников от кляпов.
– Мы не смогли… Ничего не смогли сделать, - прошептал Уолтер. Элизабет озиралась вокруг заплаканными глазами.
Монахи затянули зловещее заклинание.
Перуцци обнажил нож. Служители Ордена, не прекращая петь, развязали Уолтера и повели его к алтарю. Он попытался вырваться, но силы были неравны. Его силком поставили на колени, и, держа за волосы, возложили его голову на алтарь. Перуцци приблизился. Монахи смолкли.
– Amen, - произнес Перуцци нараспев и полоснул Уолтера ножом по горлу. Тот захрипел, и кровь из раны хлынула на алтарь, стекая по желобкам в подставленную чашу.
Элизабет закричала, но ее крик заглушило возобновившееся пение монахов.
Перуцци поднял чашу с пола и, зачерпывая ладонью, обошел картины, кропя их кровью. И полотна вспыхнули. Но не тем золотистым, зовущим светом, который Дмитрий видел раньше, а пурпурным сиянием, исходившим откуда-то из глубины.
Дмитрий почувствовал, что волосы на его голове зашевелились. Картины оживали. Страшные твари, изображенные на них, гнусно оскалились и потянулись к чаше. Но что-то не позволяло им выйти наружу. Казалось, их сдерживает какая-то невидимая преграда - податливая, но в то же время упругая и прочная. И Дмитрий понял. Одной жертвы было недостаточно.
Монахи двинулись к Элизабет.
– Нет!
– закричал Дмитрий.
– Оставьте ее! Возьмите меня!
Но никто не обращал на него внимания, обряд вершился по своему сценарию, на который не могло повлиять ничто.
Сперва Элизабет кричала и брыкалась, но внезапно затихла, обмякнув. Бесчувственную, ее поднесли к картинам и положили голову на залитый кровью алтарь.
– Amen!
– вновь произнес Перуцци…
И вновь чаша наполнилась пенящейся кровью. И вновь Перуцци окропил ею холсты…