Искра надежды
Шрифт:
– Я подумала, тебе может понадобиться, – сказала она и протянула маленький квадратик «Котекс».
Джой схватила прокладку, закрыла дверь и забралась в ванну. Она злилась на то, что ее спасительницей – уже в который раз! – оказалась Джанин. Вымыв руки, посмотрела в разбитое зеркало. На бледной коже ярко выделялись веснушки. Волосы казались каким-то маленьким зверьком, который поселился у нее на голове. На шее – кровь. Она вытерла ее салфеткой и потом еще терла до тех пор, пока кожа не стала болеть так же сильно,
Когда Джой вышла из ванной, Джанин уже навела порядок в гостиной: газеты были аккуратно сложены, а грязная посуда убрана в раковину. Она пригласила Джой присесть и принесла две дымящиеся чашки чая. На каждом чайном пакетике висел ярлычок с пожеланием. «Пусть этот день принесет вам мир, покой и гармонию, – прочла Джанин и подула на чай. – Ну же, читай!»
Джой посмотрела на свой ярлычок.
– «Твой выбор изменит мир». – Она вглядывалась в слова, пока они не стали расплываться перед глазами. И вдруг ощутила, как ее накрывает волна облегчения.
В комнате стояла тягостная тишина. Джанин тоже это угнетало, так что она потянулась за пультом от телевизора.
– Ну-ка, что, по-твоему, там происходит? – проговорила она и нажала на кнопку.
Вспыхнула картинка – последний канал, который смотрела Джой. Показывали клинику. Было темно, только полицейские маячки продолжали поблескивать. Репортер что-то говорил об отряде быстрого реагирования, появилась зернистая фотография человека в маске на дальней крыше.
– Выключи, – хрипло попросила Джой. Ей показалось, что ее душат.
Экран погас. Джанин положила пульт между собой и Джой.
– Я только что переехала. Мало кого знаю в Миссисипи, – тут же призналась она. – Только тех людей… ну, ты понимаешь… с кем я была.
– И как нам быть теперь? – вырвалось у Джой.
– Что ты имеешь в виду?
– Что будет завтра? Я имею в виду, как нам вернуться к нормальной жизни? – Джой покачала головой. – Ничего нормального уже не осталось.
– Думаю, мы будем притворяться, – пожала плечами Джанин. – Пока сами не забудем, что мы притворяемся. Наверное, я буду делать то, чем занималась и раньше. Держать плакаты. Молиться.
У Джой отвисла челюсть.
– Ты будешь продолжать участвовать в протестах? – пронзительно посмотрела она на Джанин.
Джанин отвела взгляд.
– Кто знает, откроется ли клиника вообще.
Да и смогут ли другие женщины после всего, что произошло, рассматривать возможность поступить так, как поступила Джой? Ну почему именно на ее долю выпали такие испытания?
Джой бросило в жар. Неужели Джанин не понимает, что к такому жестокому исходу их привели все те лозунги, которые провозглашает она и ее закадычные друзья? Ведь они позволяют себе судить таких, как Джой, а значит, и остальным дают право судить других. И вот один человек решил стать судьей и взялся за пистолет…
– Несмотря на все, что сегодня произошло, – не поверила Джой, – ты до сих пор полагаешь, что права?
Джанин посмотрела ей прямо в глаза.
– Я могла бы задать тебе тот же вопрос.
Джой с недоверием смотрела на свою гостью, которая имела взгляды, кардинально противоположные тем, что разделяла Джой, и была так же убеждена в своей правоте. Она пыталась понять: неужели единственный способ для человека прийти к пониманию, во что он действительно верит, – увидеть, против чего он готов выступить?
– Наверное, тебе лучше уйти, – напряженным голосом произнесла Джой.
Джанин встала, огляделась, нашла свой рюкзак и молча направилась к двери.
Джой закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Быть может, и нет общих основ для суждений.
Все дети заслуживают того, чтобы родиться.
Все женщины заслуживают того, чтобы распоряжаться своим телом.
Ну, и в какой точке эти два множества пересекаются?
Послышался звук проворачиваемой ручки двери, и следом за ним голос Джанин.
– Что ж, – обратилась она обиженно к той, кто посягнула на ее моральные принципы, – удачи.
Как заставить слепца увидеть то, что видишь сам? Уж точно этого не может случиться, если ты стоишь по ту сторону стены.
– Подожди, – окликнула Джой. – Можно, я тебе что-то покажу? – Не став дожидаться ответа Джанин, она достала из кармана снимок УЗИ и разгладила его на столе.
Судя по звукам, Джанин закрыла дверь и направилась к дивану.
– Это… был мальчик, – пробормотала Джой.
– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать. – Джанин смотрела на зернистый снимок, как немой свидетель преступления.
Джой понимала, что это неправда: у Джанин заготовлено с десяток ответов – вариаций на тему, что Джой сделала свой выбор и не заслуживает сочувствия. Ей хотелось ответить Джанин, что да, она получила то, чего хотела. Но еще она получила боль потери, и одно не исключало другого.
– Быть может, ничего не стоит говорить? – предложила Джой.
Джанин не ответила, лишь накрыла своей рукой руку Джой. Да и не было необходимости в каком-то ответе, достаточно было остаться рядом – женщине, решившей поддержать другую женщину.
Почти в трех часах езды от клиники, где захватили заложников, в Оксфорде, штат Миссисипи, одна девочка-подросток лежала, свернувшись калачиком, на кровати в больнице «Баптист Мемориал» и гадала, почему она чувствует себя такой одинокой в месте, где столько людей.
Бет повернулась на звук открывшейся двери. В сердце забрезжила надежда, что, быть может, ее отец вернулся, чтобы извиниться. Сказать, что он простил ее, что дает ей второй шанс…
Но это был всего лишь назначенный судом адвокат, Менди Дювилль.