Искра в аметисте
Шрифт:
— И папа приедет?
— Конечно приедет! — успокаивающе погладила его по голове нянюшка, маленькая бригги уже давно спала в своей постели. — И праздник будет. Мы, как и раньше, испечем пирогов вкусных, будем праздновать все вместе.
— И Герда домой тоже вернется? — с надеждой в голосе воскликнул Майло. — И Инге?
Старая женщина долго молчала, а потом улыбнувшись сквозь слезы ответила:
— Вернется.
В глубоких морщинах на лице у глаз няни набрякли тяжелые капли, но она больше не дала сказать мальчику ни слова, поцеловав его в лоб и затянув убаюкивающую песню. Ту саму, что так часто пела сама Герда.
Чувствовала ли нянюшка тогда поступь смерти за своей спиной?
— Старое зеркало треснуло, — констатировал с легким южным акцентом человек только что явившийся за спиной лорда Вардаса. — Говорят — это случается к беде.
— Надеюсь, Паскальди, не вы мне эту беду принесли? — Майло обернулся к собрату по служению Брексте — Лоренцо Паскальди или просто дону Лоренцо, как предпочитал называться бывший коллега во время своих миссий, выступавший под личиной наставника танцевального мастерства.
— Как знать, — спокойно произнес южанин. — Это вы решите сами, на сколько новости, которые мне удалось разведать, являются бедовыми.
Шутка была приятной, но смеха не вызвала из-за сильного внутреннего напряжения, снедавшего канцлера целый день.
— И какие же это новости? — наконец произнес Майло, подавляя свое беспокойство.
— Ваше поручение завело меня в Ковенойс, — объяснил дон Лоренцо постукивая тростью по столу. — Который территориально отошел эльфийской империи некоторое время тому назад. Это вызвало определенные затруднения с посещением. Необходимо разрешение от правителя эльфов, чтобы туда попасть.
— Вот как? — канцлер старался не подавать виду, на сколько разочарован данным аспектом. — Значит ли это, что так ничего и не удалось выяснить?
— Думаю, что смогу помочь! — на этот голос оба собрата по служению повернули головы в сторону приоткрытой двери покоев, где стояла несравненная Эурелия.
— Простите, что без стука, — эльфийская принцесса легкой походкой вплыла в кабинет канцлера. — Но я так спешила, что немного забылась о человеческий традициях. Никак не привыкну.
Красавица напустила на себя совершенно невинный вид, но дверь закрыла за собой заговорщицки и совершенно по-человечески.
— Ваше высочество, разве вы не должны быть сейчас на охоте рядом с братом? — Майло даже не определился, стоит ему радоваться столь неожиданному визиту, или печалиться. Как много слышали островерхие ушки принцессы, и какие выводы она сделала из услышанного?
— Да, — согласилась Эурелия, — я была на охотничьем биваке, и даже сопровождала Эратриэля, но в сутолоке знатных лиц и коронованных особ я совершенно выпустила его из виду.
Личико прекрасной
— А тут еще в этой суматохе моя кобыла подвернула ногу. Пришлось срочно возвращаться в замок, пока я не удалилась на незначительное расстоянии от него. Кстати, один из королевских грумов — запамятовала имя — оказался весьма любезен и помог мне, за что я невероятно благодарна.
«Ну да! — скептически подумал про себя дон Лоренцо, но вслух так ничего и не сказал, достаточно было видеть такой же скептический взгляд лорда Вардаса, чтобы догадаться о его сомнениях в гладких речах принцессы. — Спешное возвращение на хромой кобыле! Скорее уж она ехала верхом на слуге, или заставила грума волочь раненное животное на себе, даже не спешившись».
— Так, чем же мы обязаны столь неожиданному и приятному визиту вашего высочества? — Майло склонился перед принцессой и поцеловал изящную как сианский фарфор руку.
— Видите ли! — начала Эурелия совершенно в обыденной манере. — Не всегда взгляды нашего августейшего батюшки совпадают со взглядами его детей. Сыновей в особенности.
Она многозначительно посмотрела на Вардаса.
— Я понимаю! — кивнул он в знак согласия. — Это он вас прислал поговорить Вы представляете его голос, не так ли?
— Вполне возможно! — усмехнулась красавица. — Но мой брат ничего не должен знать о моем визите.
Глава 15
— Ты все еще живешь в своем странном и добром мире, — пренебрежительно заметила вайдела Беата, сбросившая былую маску добродетели. — Веришь в любовь и чудеса, в сказки, столь лживые и глупые, что напоследок после них остается лишь горький привкус фальши.
— Неправда! — воскликнула, не в силах сдержать волну негодования. — Сказки несут веру в лучшее! В добро! Не знаю, что ожесточило ваше сердце, но корона на вашей голове, уж точно, не сделала бы вас счастливой.
— Молчи! — с отчаянием в голосе воскликнула женщина. — Не говори того, чего не знаешь!
— Чего я не знаю? Как носить корону? Только помимо украшения, не всегда наполненной умом головы, это влечет за собой долг перед всем королевством: от первого канцлера — до последнего смерда! А к тому, чтобы запросто распоряжаться столькими жизнями я не готова.
— А как же власть? Могущество?
— У нас с вами разные взгляды на мир и жизнь. Мне не понятны такие «важные» вещи. За то время, что я была при дворе, я точно уяснила одно — мне не хочется быть королевой, это невыносимо скучно, служить символом чьих-то амбиций, выцарапывать каждый день у, метящих на твое место, претенденток. Даже если никому не надо доказывать своей идеальности, в любом случае, это большая ответственность. Наверное, это и понял Удвиг, когда взошел на престол. Возможно, по этой причине он и не стал жениться на Герде Вардас, чтобы дать ей возможность поразмыслить над своим положением, осознать, и принять решение — становиться королевой или нет.