Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]
Шрифт:
— А с часовым я еще разберусь! Это же надо — просто так взять и впустить вас сюда!.. Так они скоро начнут пускать сюда всех подряд!
Фрейя обернулась:
— Я думаю, желающих попасть сюда будет не так уж много.
У Нойбауера на секунду перехватило дыхание. Что это? Фрейя! Его родная дочь, его плоть и кровь! Бунт! Он посмотрел на невозмутимое лицо дочери. Нет, она сказала это просто так, без всякой задней мысли. Он вдруг рассмеялся.
— Не знаю, не знаю. Вот эти вот, которые прибыли сегодня, — эти просили,
В Малом лагере оставались неоприходованными еще двести человек. Это были самые слабые из вновь прибывших. Они, как могли, поддерживали друг друга. Зульцбахер и Розен тоже оказались в их числе. Заключенные Малого лагеря построились перед своими бараками. Они уже знали, что Вебер сегодня сам участвует в распределении по блокам. Бергер, опасаясь, как бы 509-й и Бухер не попались лагерфюреру на глаза, послал их вместо дежурных на кухню, за едой. Однако они вскоре вернулись ни с чем: начальство распорядилось выдавать ужин только после того, как все будут распределены по блокам.
Света нигде не было. Лишь время от времени вспыхивали на несколько секунд карманные фонарики Вебера и шарфюрера Шульте. Старосты блоков поочередно рапортовали Веберу.
— Остальных можно сунуть сюда, — сказал он второму старосте лагеря.
Тот принялся отсчитывать людей. Вебер не спеша двинулся дальше.
— Почему здесь меньше народу, чем там? — спросил он, поравнявшись с секцией «Г» 22-го блока.
Староста Хандке вытянулся в струну:
— Это помещение меньше, чем другие, господин штурмфюрер.
Вебер включил фонарик. Кружок света медленно пополз по застывшим лицам. 509-й и Бухер стояли в задней шеренге. Луч скользнул по лицу 509-го, ослепив его, пополз дальше и вдруг прыгнул обратно.
— Знакомая рожа. Откуда я тебя знаю?
— Я уже давно в лагере, господин штурмфюрер.
Кружок света опустился ниже и высветил номер на груди.
— Пора бы тебе уже и подохнуть!
— Это один из тех, которых недавно вызывали в канцелярию, господин штурмфюрер, — доложил Хандке.
— Ах да, точно. — Кружок света еще раз скользнул вниз, к номеру, и пополз дальше. — Запишите-ка этот номер, Шульте.
— Слушаюсь! — ответил ему молодой, по-мальчишески звонкий голос шарфюрера Шульте. — Сколько человек сюда?
— Двадцать. Нет, тридцать. Пусть потеснятся.
Шульте и лагерный староста отсчитали людей и записали номера. Ветераны, не сводившие глаз с Шульте, не заметили, чтобы он записывал номер 509-го. Вебер не произнес его вслух, а фонарь он почти сразу же выключил.
— Готово? — спросил Вебер.
— Так точно.
— Писанину оставьте на завтра. Пусть писари займутся этим
Вебер широко и уверенно зашагал обратно, в сторону Большого лагеря. Шарфюрер поспешил вслед за ним. Хандке потоптался еще немного на месте и рявкнул:
— Дежурные! Выйти из строя!
— Останьтесь! — шепнул Бергер 509-му и Бухеру. — На кухню сходят и без вас. Не хватало вам еще раз нарваться на Вебера!
— Шульте записал мой номер?
— Я не заметил.
— Нет, — сказал Лебенталь. — Я стоял впереди и все видел. Он в спешке так и забыл записать.
Тридцать новеньких еще некоторое время почти неподвижно стояли в колышущейся от ветра тьме.
— В бараке еще есть место? — спросил, наконец, Зульцбахер.
— Воды! — произнес кто-то рядом с ним хриплым голосом. — Воды! Ради бога, дайте нам воды!
Кто-то принес до половины наполненное ведро с водой. Новенькие все разом бросились к ведру и опрокинули его. У них не было ни кружек, ни пустых консервных банок. Ползая по земле, они пытались зачерпнуть пролитую воду ладонями. Многие из них со стоном лизали землю, ловили ускользающую влагу языком и черными, запекшимися губами.
Бергер заметил, что Зульцбахер и Розен не участвовали в этой свалке.
— У нас здесь есть кран, рядом с уборной, — сказал он им. — Вода, правда, еле-еле течет, но напиться всегда хватает. Возьмите ведро и сходите туда.
— А вы пока сожрете наши пайки, да? — оскалился один из новеньких.
— Я схожу, — сказал Розен и взялся за ведро.
— Я с тобой, — Зульцбахер тоже ухватился за дужку ведра.
— Ты лучше останься, — остановил его Бергер. — Бухер сходит с ним и покажет кран.
Розен и Бухер ушли.
— Я здесь староста секции, — обратился Бергер к новеньким. — У нас здесь всегда был порядок. Я вам советую вместе с нами поддерживать этот порядок. Если, конечно, хотите пожить подольше.
Ему никто не ответил. Он так и не понял, слушали они его или нет.
— В бараке еще есть место? — вновь спросил Зульцбахер.
— Нет. Приходится спать по очереди. Часть людей ночует на улице.
— А поесть сегодня ничего не дадут? Мы целый день прошагали и вообще ничего не ели.
— Дежурные пошли на кухню. — Бергер промолчал о том, что на вновь прибывших сегодня вряд ли что-нибудь дадут.
— Меня зовут Зульцбахер. Это лагерь смерти?
— Нет.
— Точно нет?
— Нет.
— О-о… Слава Богу!.. И у вас нет газовых камер?
— Нет.
— Слава Богу, — повторил Зульцбахер.
— Ты так говоришь, как будто попал в гостиницу, — вмешался Агасфер. — Не спеши радоваться. Откуда вас пригнали?
— Мы добирались сюда пять дней. Пешком. Нас было три тысячи человек. Наш лагерь расформировали. Всех, кто не мог идти — пристреливали.