Шрифт:
Сказка, где нет плохих – что в ней толку?
Кто-то должен быть злым. Просто надо.
[Эффект Лестницы]
1
«Господи, пожалуйста, только не меня, пожалуйста!»
Безносой Сьюзан я боялась до икоты.
«Только не меня, пожалуйста, Господи…»
Хозяйка притона приезжала к Арчеру каждые три-четыре месяца,
«Господи, Боженька, пожалуйста, только не меня, пожалуйста…»
и
Безносая остановилась перед новенькой, Лорой, или как-то так.
– Ты. – Голос Сьюзан был хриплым, прокуренным. – Покажи зубы. Распусти волосы.
Краем глаза я заметила, как она пропускает между пальцами рыже-каштановые кудри ирландки, и снова уставилась в пол. Хоть бы не меня, пожалуйста…
– В угол. – Сьюзан толкнула девушку к близняшкам, в чьей крови отметился Маленький народец. Их она отобрала раньше.
«Господи, пожалуйста…»
– Ты, – серые юбки заколыхались совсем рядом. – Квартеронка?
– Полукровка, – гордо задрала нос Ферн.
– В угол.
Ферн присела в книксене и, улыбаясь, вышла из шеренги. Луговые феи все такие – красивые и глупые.
– Ты.
«Господи, пожалуйста!»
– Голову подними. Что с глазами?
– Болят, мэм. – Я перевела взгляд на лампу и заморгала, сгоняя выступившие от света слезы.
Сьюзан сжала мой подбородок, дернула вправо-влево.
«Господи, пожалуйста!..»
Еще рывок – вверх. Вправо. Влево.
– Стань ровно.
Я выпрямилась и закашляла. Воровато вытерла рот рукавом.
Сьюзан стиснула мою руку, развернула ее тыльной стороной. Увидела темное пятно на ткани и отпустила, брезгливо отерла ладони.
– Ты, – шагнула она к Мире.
«Господи, спасибо!»
Облегчение накатило волной, сбивающей с ног. Я прислонилась к стене за спиной, прикрыла покрасневшие и слезящиеся от втертого в них мыла глаза. Прокушенная губа саднила, но это не страшно. Спасибо, Триединый! Спасибо!
Сьюзан отобрала еще двоих, прежде чем Арчер разрешил нам уйти. Ссутулившись и покашливая, я вместе с другими девочками поднялась на второй этаж. Села на свой тюфяк в темном углу, закуталась в пахнущее плесенью одеяло. От других «помощников», как называл собранных по всему Ист-Энду беспризорников Арчер, я всегда держалась в стороне. Впрочем, особых попыток подружиться со мной они и не делали – самая старшая, самая странная. Несмотря на четыре уличных года, все еще домашняя.
Сквозь щели в полу было видно свет лампы и слышно, как торгуются Арчер и Сьюзан. Я натянула одеяло на голову, отгораживаясь от их спора, от шепотков укладывающихся девчонок и сопения уже спящих. Глаза немилосердно болели, кажется даже сильнее, чем раньше, и несдерживаемые больше слезы потекли по щекам.
Раньше Арчер не пытался меня продать, наоборот, сразу отсылал наверх, стоило прийти покупателям. А теперь… Будто почуял! Будто узнал о тайнике с тремя шиллингами!
Прятать деньги я начала летом, когда окончательно решилась на побег. Заталкивала за щеку пенни, иногда два. Однажды, когда стащила кошелек у аптекаря с Леман-стрит, скрыла целый шестипенсовик. Я копила на дилижанс и приличную одежду, на меблированные комнаты где-нибудь в пригороде Эденбурга. Если мне не повезет и я не найду Мэри, то… Дешевая прислуга нужна всегда, а работы – любой – я не боюсь. Лишь бы не здесь, лишь бы не воровать. Лишь бы подальше от Ландона и Арчера. Ист-Энд, он… засасывает. Иногда я представляла, в какой ужас бы пришла тетя Скарлет, если бы увидела меня, и радовалась, что…
Я заглушила всхлип ладонью и уткнулась лицом в тюфяк.
Нельзя плакать, нужно спать. После сегодняшнего вечера бежать придется гораздо раньше, а значит, мне потребуется много сил. Пробравшийся сквозь прореху в одеяле сквозняк обдал холодом мокрые щеки, часы внизу захрипели, забили, отмечая полночь, а над Уайтчепелом поплыл тяжелый, тягучий звон Биг-Бена.
Утро было сырым и холодным. Клацая зубами, я протерла лицо наметенным на подоконнике снегом, разлепила ресницы. Глаза по-прежнему болели, и вдобавок все вокруг выглядело каким-то размытым – видимо, вчера я перестаралась с мылом. Я несколько раз зажмурилась, поморгала, но легче не стало.
Вниз, к завтраку, я спустилась последней, когда остальные «помощники» и «помощницы» Арчера уже выскребали свои миски. Остывшая каша подернулась серой пленкой, вязла в зубах, но я все съела. Добрый хозяин кормил нас утром, ужин же зависел от того, сколько денег ты ему принесешь. Раньше, до того, как выросла на четыре дюйма, я приносила много.
– Джек и Ланс, – огладил окладистую каштановую бороду Арчер, сидящий во главе стола.
Братья вскочили:
– Да, сэр!
– Вентор-стрит.
– Да, сэр!
Ланс поправил дырявую кепи и мальчишки исчезли.
– Конни, Артур, Оливер, Томас – Биллингсгейтский рынок.
– Да, сэр!
– Дафна, Мэри, Дейзи, Люси…
Спрятав руки под стол, я искоса смотрела на Арчера, распределяющего юных воришек и попрошаек по улицам Уайтчепела, и чем дальше, тем сильнее крепло во мне подозрение, что он догадывается. Или, еще хуже, знает. Двойки, тройки, четверки подростков разбегались, пока не остались только мы с Джереми – подручным Арчера.
– Что у тебя с глазами, Тин? – заботливо спросил хозяин.
– Я не… – Голос сорвался, и закашляла я непритворно. – Я не знаю, сэр. Они болят.
– Подойди, я посмотрю.
Холодные липкие пальцы сжали лицо. Несмотря на благообразный вид, Арчер был мне противен; больше всего он напоминал мокрицу из тетушкиного сада: эта гадость выползала из-под камней, из щелей сарая, где хранились мотыги, и портила цветы у самых корней – не выходишь.
Я заглянула в колючие серые глаза и опустила ресницы.