Искры
Шрифт:
Опять вспомнили любимого учителя, удивлялись, почему он запоздал, опасались, не приключилась ли беда.
— Он не таков, — заметил один из гостей, — он из воды сухим выйдет!
Аслан спросил, довольны ли они своим учителем.
— Как можем быть недовольны, господин доктор, — ответил священник, — ведь он учит не только наших детей, но и нас самих. Мы многому научились у него, очень многому… наш уважаемый рэс не все сказал.
В армянских деревнях учитель и священник обычно живут не в ладах. Тем удивительнее было слышать подобную похвалу из уст священника.
— Чему вы научились у него? — спросил с любопытством Аслан.
— Многому, — повторил священник убежденным тоном, — к примеру: знаете, для чего отправился он к пастухам в горы? Там варят сыр, так он пошел посмотреть, так ли они готовят, как он учил. Вам понравился наш сыр?
— Прекрасный сыр.
— Изготовлен по его способу. Он и лечить умеет. Его приглашают к больным не только армяне, но и курды. Денег не берет — обижается, когда ему предлагают деньги за лечение.
— Он врач?
— Нет, он учился по книгам, но сведущ лучше иного врача. Он и за воспитание детей не берет ничего, говорит: «Мне денег не надо, дайте только угол и кусок хлеба», — удивительно бескорыстный человек!
— Крестьяне любят его?
— Души не чают! Он сведущ и в земледельческих работах. Его указания приносят огромную пользу, по его советам всё выращивается лучше, чем по-старому. И животных умеет лечить, знает, как улучшить породу скота — наш скот считается лучшим в районе. Постоянно выписывает новые книги, читает и нас учит.
— На каком языке эти книги?
— Не знаю, знаю только, что не на армянском.
Радостно было слышать все это из уст священника! Как ошибочно мнение о том, что наши крестьяне — фанатики, что они предубеждены против образования, преследуют и учение и учителя! А каковы эти преследуемые? Кто отправляется в деревню, в народ? Ни одного поистине подготовленного человека, могущего быть полезным крестьянству, ни одного нравственного человека, могущего служить примером для крестьян. В деревни проникают подонки городского образованного общества. Бездельник и прохвост из города считает себя вполне годным для роли деревенского просветителя. Своим безнравственным поведением он вызывает отвращение не только к себе, но и к своей науке. От грязной личности пачкается и профессия. Крестьянин судит вполне логично: «Если образованность такова, если образованный человек должен быть таким, как наш учитель, лучше не портить моих детей!..» Покажите ему хороший пример, покажите ему ощутимые выгоды образования, и он будет любить и учение и учителя. Я был рад, что предметом нашей беседы служила именно такая высокая личность.
Совсем иначе подошел к оценке достоинств учителя рэс.
— Он не только образованный, он и храбрый человек. Он прекрасно стреляет из ружья, прекрасно плавает — и учит детей чувствовать себя в воде так же свободно, как и на суше. Чему только не учит их! — стрелять в цель, бегать, перепрыгивать через рвы, подниматься на отвесные, как стена, скалы, ворочать тяжелые камни и большие куски железа, вертеться, подобно шпульке, на канате или на бревне. Все это крайне необходимо нам, живущим в горах. К тому же, наши соседи ведь не ангелы, а звери: нужно иметь быстрые ноги, чтоб догнать врага или убежать от него.
Так здраво судить о значении гимнастики, закаляющей тело, душу и мысль, мог только представитель общества, ведущего спартанский образ жизни.
Во мнениях рэса и священника, да и вообще во всех их суждениях сказывалось влияние любимого учителя. К жизни и к жизненным требованиям они предъявляли совершенно иные требования, отличные от требований встречавшихся мне до того армян-сельчан.
Поразительно было то, что находившиеся с нами крестьяне также разделяли взгляды рэса. Требования жизни, казалось, всем были ясны. Каждый желал воспитать своего сына способным вынести все удары судьбы.
Беседа была прервана радостными восклицаниями;
— Здравствуй, братец Абгар, добро пожаловать!
— Учитель вернулся, — заявил обрадованный рэс.
Мы оглянулись. Вошел молодой мужчина высокого роста, широкоплечий, со смеющимся лицом. Прошел небрежно по комнате, положил длинное копье в угол и подошел к нам.
Одеждой он не отличался от прочих горцев: полуобнаженная грудь, голые руки, на ногах войлочные подкованные лапти; из-под головного убора, повязанного цветными платками, выбивались длинные волосы, ниспадавшие на плечи. Как много он приложил стараний, чтоб уподобиться окружавшему его обществу!
При виде нас им овладело странное беспокойство… Были взволнованы и мы… Быстро овладев собою, он протянул руку Аслану:
— Здешний учитель, Абгар Востаник.
— Доктор Карл Рисман, — отрекомендовал себя Аслан и представил нас.
Он сел рядом со священником и, обратясь к рэсу, произнес:
— Хорошие у вас гости. Жаль, что я не поспел к ужину.
— Долго ждали вас, братец Абгар, — ответил рэс, — почему запоздали?
— Когда я в гостях у пастухов, забываю обо всем… Они зарезали для меня ягненка, — ответил он, стараясь казаться спокойным, но голос его заметно дрожал от волненья…
Он обратился к Аслану.
— Простите, господин доктор мое любопытство, по какому поводу заехали вы в наши дебри? Здесь мы редко видим европейцев.
Аслан ответил, что он предпринял это путешествие с научной целью. Его интересуют древности страны, кроме того, желание познакомиться с жизнью и обычаями горцев, он будет весьма благодарен, если господин учитель, по мере возможности, окажет ему содействие.
— С большой радостью, — ответил учитель, — я достаточно изучил эту страну и ее обитателей. Я готов подарить вам тетрадь с моими заметками, думаю, что она вам пригодится.
— Премного благодарен, — ответил Аслан, — на каком языке написаны заметки?
— На армянском.
— Ничего, я дам перевести. Но мне важнее услышать ваши устные рассказы.
— По мере сил моих я постараюсь удовлетворить вашу любознательность, господин доктор. Вы побудете у нас долго, наши сельчане не отпускают скоро чужеземных гостей.
— Благодарю. Крайне сожалею, что не могу долго оставаться здесь. Утром я должен продолжать свой путь.
— Куда вы собираетесь ехать?
— В монастырь Ахтамар, посмотреть скульптурные работы.