Искры
Шрифт:
Пробил уже час. Вот в каком положении находится теперь наш народ…
— Дяди петросы, — продолжал он, — и отцы тодики — пасынки народа, они оторваны от массы, они служат своим личным, эгоистическим интересам. Их не мало и притом, что особенно прискорбно, они являются руководителями народа. В этом-то и наше несчастье.
— Какие же у них могут быть интересы? — спросил я.
— Дядя Петрос состоит поставщиком двора у одного знатного курдского князя, — ответил Аслан. — Он доставляет дому князя все необходимое. Ему предоставлены широкие полномочия в области хозяйства княжеского дома. Все в доме князя за всем необходимым обращаются к нему и он доставляет все, начиная от съестных припасов и одежды, и кончая всякой мелочью.
Конечно, ему желательно вести подобную торговлю с курдом, который не имеет никакого представления о торговле. «Щахбанда» — поставщик сам оценивает свои товары и ведет запись всему, что им отпущено. В конце года он предъявляет князю огромный счет. Наивный курд вынужден счет этот принять, но у него обыкновенно не бывает денег для уплаты по счету, притом он не привык оплачивать счета серебром. У него есть продукты, и он взамен одних продуктов отдает другие. Достаточно было князю совершить набег на ту или иную соседнюю страну, и он возвращался с огромной военной добычей в виде овец, лошадей, коров и ковров. Но нужен человек, понимающий толк в торговле, который мог бы весь этот товар вывезти в далекий край и обменять на серебро. И вот дядя Петрос тут как тут. У него всюду есть агенты, которые могут сплавить ворованный, награбленный товар. В уплату по счету вместо серебра он получает натурой именно добычу, награбленное князем добро. А ворованный товар покупается обыкновенно по дешевой цене…
— Дяди петросы, — продолжал Аслан, — те же разбойники, только в образе торговцев. У каждого курдского князя имеется такой торговец. И каждому «дяде петросу» желательно, конечно, чтоб власть князя, у которого он состоит поставщиком, была крепка и безгранична, хотя все они знают, что добро, которое берут они за бесценок у князя в счет их долга награблено у многих тысяч бедняков-армян. Но что им слезы и стоны армян! Им важно то, что они наживаются.
Аслан говорил спокойным и тихим голосом, точно речь шла о самых обыкновенных вещах. Но он говорил без устали, так как сердце его было переполнено. В эту минуту я не мог смотреть на Маро без ужаса: ее губы дрожали, она то бледнела, то краснела — все ее существо выражало неодолимую ярость.
— Нужно уничтожить всех этих петросов, — сказала она после долгого молчания.
— Это особой пользы не принесет, — с обычным хладнокровием ответил Аслан, — Уничтожая в обществе разбойников, мы не уничтожили разбоя. Это грубая азиатская форма борьбы со злом. В жизни общества ничто не появляется без причин, кроющихся в недрах этого же самого общества. Если мы возьмем какого-нибудь разбойника, убийцу или раба и изучим историю его жизни, то увидим, что сами условия жизни сделали разбойника разбойником, раба рабом и убийцу убийцей. Измените условия их жизни, и они превратятся в порядочных людей. И поэтому мы можем скорбеть, что в нашем обществе появляются такие негодяи, но осуждать их не можем, потому что эти люди являются продуктом прогнившей общественной организации. И если мы хотим уничтожить преступность, то мы должны стараться исправить, изменить дурную организацию общества. Тогда все члены общества будут хорошими.
— Мне непонятны ваши суждения о том, почему люди становятся такими или иными, — сказала Маро, — Я знаю одно, что нужно размозжить голову змеи, когда видишь, что она готовится ужалить тебя. Я поклялась уничтожить дядю Петроса за то, что он враг моего отца. Фархату я уже говорила о своем намерении.
— Это частная цель и подобным поступком ты не поможешь «общему делу», — сказал Аслан. — Если бы тут был наш товарищ Каро, то он быть может и согласился бы с тобой, но я считаю это вспышкой молодого сердца, больше ничего.
После некоторого раздумья он опять заговорил:
— Если бы змея, как ты сказала, была одна, тогда нужно бы было размозжить ей голову, и мы были бы освобождены хоть от одного злодея, но к сожалению их слишком много.
Я бывал в Азиатской Турции, в Константинополе, Египте, одним словом везде, где есть армяне. Я более или менее изучил как прошлое нашего народа, так и его современное положение. И я видел, что как при дворе ничтожного курдского князька, так и при дворах правителей провинций — пашей, при дворах везиров и при высочайшем дворе султана имеются свои «дяди петросы». И чем выше положение того, кому они служат, тем они, эти «дяди петросы» вредоноснее. Все они похожи друг на друга. Разница заключается лишь в видах воровства. Вор не опасен, когда он у одного ворует его барана, у другого его осла. Я говорю о тех ворах, которые наносят вред всему народу. Они являются удобным орудием в руках наших поработителей. Они давят и уничтожают всякую силу, которая стремится создать покой для бедняка. Такими ворами являются, как я уже сказал, руководящие слои нашего общества…
Оставим мелких петросов и перейдем к крупным. При султанском дворе все управление финансами и хозяйством находится в руках армян «сарафов». Они носят высокий титул и называются «амира». Теперь посмотрите в чем заключается должность этих «амира» (сарафов). Сбор податей с провинций, а также отправление правосудия правительство дает на откуп какому-нибудь паше. Но паше правительство не доверяет. Оно не надеется на то, что паша вовремя представит сумму подати, наложенной на данную провинцию. Паша должен представить поручителя. «Амира» охотно поручается за пашу, потому что доля дохода паши достается ему. Но откуда берется этот доход? Он добывается путем эксплуатации массы несчастных, угнетаемых и притесняемых. Этот доход является пoтом этих эксплуатируемых масс. Паша собирает подать не останавливаясь ни перед какой жестокостью и собранное посылает придворному поручителю своему, который в свою очередь эту подать сдает в государственную казну. Но он вносит в казну не серебро, а бумаги («фусула»), которые ему были выданы из казны вместо денег и, таким образом, он сплавляет свои залежавшиеся бумаги.
— Но откуда попали к нему эти бумаги? — спросил я, не поняв хорошенько того, что говорил Аслан.
— Придворный «амира», — ответил он, — связан с высочайшим двором всякими торговыми делами. Он является поставщиком войска или ведает хозяйством гарема. Лучшими и драгоценнейшими камнями мира украшает он жен султана и доставляет им на наряды лучшие в мире ткани. За все это он не получает наличных денег, ему дают лишь бумажки. Вот эти-то бумажки он и возвращает в казну, исполняя долг поручителя за пашу.
— Теперь для вас, я думаю, ясно, — продолжал Аслан, — что придворный «амира», заведующий хозяйством двора, откупщик податей такой же разбойник, как и «шахбанда» курдского князька, как и дядя Петрос. Но те же «амира» являются одновременно и вождями нашего народа, они правят и распоряжаются судьбами нашего народа так, как им заблагорассудится… Какая же может быть у нас надежда на этих людей, которые сосут нашу кровь, которые отнимают плоды нашего труда… Им выгодно всякое беззаконное и деспотическое правительство, ибо они в мутной воде ловят рыбу. Они равнодушны к слезам и крови, проливаемым народом. Они думают лишь о том, как бы потуже набить себе мошну…
— Итак, капиталисты, вышедшие из нашего народа, т. е. лица, у которых есть материальная сила, не только не помогают, чтобы рабочие и крестьяне имели хлеб и покой, но сами же укрепляют цепи их рабства. Хотя они это делают не непосредственно, однако, ведь все равно — быть разбойником или орудием в руках разбойника. А нация, невежественная и простодушная нация, гордится «славой» своих «амира», преклоняется перед ними в благоговейном трепете.
— Но каким образом столь дурные люди достигают такого высокого положения? — спросил я.