Искупление

Минайлов Владимир

Надя нахмурила брови и старалась делать всё правильно, она была напряжена.

– Расслабьтесь, Надя, представьте себе, что вы в компании друзей на отдыхе. Не напрягайтесь.

Глаза девушки сверкнули.

– Я сам был в вашей шкуре. А сперва зубрил. И ещё вы должны чувствовать, что это ваше, нет – тогда уходите из профессии.

– Спасибо, Вадим.

– Просто Вадим. Берите пример с Веры. Имя какое само по себе. Верите в себя, Вера?

– Игра слов, не более.

– Я серьёзно, поддержите подругу, одарите хорошим

словом. Ведь оно и кошке приятно, как люди говорят. Да и, девушки, поймите, от того, насколько у нас быстро найдётся общий язык, зависит эффективность процесса. Знаю по собственному опыту. Вера надрез, Надя зажим.

Так у них наладилось общение.

– Вот так, молодцы, теперь, Надя, зашиваем. Я пойду, всем спасибо, вы лучшие.

Тем временем в кабинете Вахрушевой продолжался разговор:

– Отдыхает, наверное, у него была операция.

– Как, уже?

– Я же говорю, парень толковый, с головой и руками, и впереди у него ещё вся ночь.

– Это потом, вы уж меня извините, к вам поступил пострадавший в ходе уличной драки, я хотел бы узнать состояние его здоровья, и если можно, то и поговорить с ним с глазу на глаз. Без свидетелей.

– Тогда вам придётся подождать, ведь пострадавшему первую помощь оказывал тот хирург, о котором я с вами хотела поговорить и расспросить.

– Вот оно что, я думал заняться им позже. Но раз так, придётся подождать.

– Проблемы?

– Не у парня, хотя у него они могут возникнуть.

– Чай или кофе.

– Кофе, я на службе.

Уставший, но пребывая в отличном настроении, Вадим вышел из операционной. Операция длилась три часа и была не из лёгких, но ничего, главное, что он справился. Зашёл в комнату отдыха и увалился на диван, ныла спина и болели мышцы рук с непривычки от долгого стояния. Это не погрузка-разгрузка, там ты шевелишься, а здесь стоишь, как столб, и при этом от тебя зависит человеческая жизнь.

– Здравствуйте, Вадим.

– Игоревич я.

Вадим вздрогнул сперва от неожиданности, вроде не было никого, и тут вдруг нате, голос из ниоткуда.

– Вы кто и что надо?

– Пустяки, ответьте, пожалуйста, на пару вопросов, и я вас более пока что не потревожу.

Следак, – мелькнуло в голове. Только они так начинают разговор.

– Зовут меня Медный Павел Владимирович, старший следователь областной прокуратуры.

Точно так и есть, подумал про себя Вадим, а вслух сказал:

– Ясно. И что вас привело ко мне? Хотя постойте, знаю, вы по поводу драки.

– Точно так, вы давеча на улице в драку ввязались.

– Было дело, а что, это запрещено? – спросил с иронией Вадим. Вроде всё в прошлом, а горечь осталась.

– Надо было дать пятерым угробить бедолагу?

– А кто это может подтвердить? Имею полномочия вас задержать как подозреваемого.

– Чего? Что за бред.

– Выбирайте выражения.

– А теперь слушай сюда, Медный всадник, почему областная прокуратура в

твоём лице меня опрашивает? Это раз. Есть куча свидетелей – это два, и смотри интернет – это три. Что-то ещё?

– А я смотрю, ты умный.

– Не жалуюсь. Если что нароешь, бог в помощь. А сейчас отвали, у меня ещё одна операция впереди. Дай отдохнуть.

– За что сидел?

– Всё в личном деле, а оно в архиве.

– А если я тебя на 72 часа?

– Как что будет, милости прошу.

Медный опешил, всякое бывало, но чтоб вот так.

– Ладно, коли так, до встречи.

– Адьёс.

И уже в дверях Медный обронил:

– Зря старался, он умер.

– Кто?

– Тот терпила.

– Отмучился.

– В смысле?

– У него был рак последней стадии, анализы показали, – сказал Вадим.

– Ясно.

Следак ушёл, а после его слов на душе осталась горечь.

– Отмучился, упокой Господь твою душу.

Вадим подошёл к холодильнику, стоявшему в комнате, и, открыв его, увидел початую бутылку водки, достал.

– Ого, уже бухаешь, не рановато ли?

– Тьфу ты, да что за день такой, и что вы за люди – то никого, то словно черти из табакерки.

– Петр, анестезиолог, – представился вошедший.

– Вадим, хирург.

– Знаю, про тебя уже все знают. Вера и Надя как сороки трещат на всю больницу. Красивый, обходительный и всё такое. А ты что, правда грузчиком работал?

– Да, но это моя вторая профессия.

– А первая?

– Хирург, в 20-й работал, был перерыв с 2002 по 2009, и с 2009 по 2012 я грузчик.

– А семь?

– По профессии, но в замкнутом пространстве.

– Отбывал? За что?

– Стал виновником ДТП со смертельным исходом, пьяная езда до добра не доводит.

– Извини.

– Да ладно, всё уже в прошлом, главное, что я вернулся.

– Пьёшь?

– Иногда.

– А сейчас?

– Пациент умер.

– Бывает, сочувствую.

– Ты не понял, в реанимации.

– Вдвойне обидно, ты его спасал.

– У него был рак, и он знал, что уходит.

– Держись, щас придут наши девчонки и разгонят тоску-печаль. Женат?

– Холост.

– А я недавно добровольно окольцевался. – Оба рассмеялись.

– Ладно, пей, для снятия стресса это необходимо.

– Ты говоришь, щас придут на «смотрины», тогда тем более нельзя, надо быть в форме. Да, смотрю, здесь слухи расходятся, как круги на воде. Хотя чему тут удивляться, здесь, как и везде, слухом земля полнится. Скорая молву разнесла?

– Угу, и её подхватили тут все. А чем ты приглянулся Клеопатре?

– Кому? Не понял.

– Антонине Олеговне. А, извини, ты ж не в курсе о её отношениях с Буравцевым-Антонием.

– В смысле?

– Да они любовники.

– Вот теперь понял, запомни, слухи о том, кто с кем, меня не интересуют, это личное дело каждого. Лишь бы это не мешало работе, понимаешь, о чем я?