Искупление
Шрифт:
И уже повернувшись к девушке-врачу:
– А вас, я так понял, зовут Надежда?
– Да.
– Очень приятно.
Санитар Коля кивнул врачу:
– Ну вот, Надежда, а вы говорите, некому в ночную смену дежурить. Представьте его Клео, думаю, она обрадуется.
Так и вышло.
Добрались до ИНВХ (Институт неотложной и восстановительной хирургии им В.К. Гусака). Санитары покатили на каталке пострадавшего на осмотр. В холле стояли трое. Женщина и двое интеллигентного вида мужчин.
Женщина окликнула доктора по
– Надежда, можно вас на минутку?
– Да, Антонина Олеговна.
– Я слышала, у вас в экипаже пополнение?
– Да, отличный парень, и, простите за мою нескромность, он может остаться в ночную смену.
– Ну, это уже я сама буду решать.
– Поверьте на слово, парень толковый.
– И что же вас на эту мысль навело?
– По его словам, он хирург, работал в двадцатой больнице, стал виновником ДТП, сел на семь лет, по освобождении не нашёл работы по своему профилю, на данный момент работает экспедитором в магазине. Зовут Вадим.
– Спасибо, теперь более-менее ясно.
– Да, и ещё.
– Слушаю.
– Это он оказывал помощь пострадавшему до нашего приезда.
– Даже так? Что ж, дадим парню шанс.
И уже про себя повторила: «Что ж, дадим парню шанс». Вот так и решилось его возвращение.
Женщина вернулась к наблюдавшим за происходящим мужчинам. Ей было чуть больше сорока, и звали её Вахрушева Антонина Олеговна, она была главной в этом лечебном заведении.
Её спутниками были Буравцев Виктор Михайлович – он был её любовником и по совместительству её замом.
Второй мужчина был гость из Киева, профессор медицины Сабинов Петр Вельяминович, её учитель.
– Виктор Михайлович, – обратилась она к Буравцеву, – наведите справки об этом парне, Вадиме, по максимуму. Сдается мне, что он наш.
– Хорошо, Антонина Олеговна.
Из операционной пациента отправили в реанимационное отделение.
– Скажите, – обратилась к Вадиму Антонина Олеговна, – а вы ранее не хирургом ли были?
– Это в моей прошлой жизни было, так сказать, был такой эпизод, но это, повторюсь, давно.
– А сейчас чем занимаетесь, э…
– Вадим, – подсказал он, – меня зовут Бекетов Вадим Игоревич. А работаю я экспедитором.
– Что так? – Вахрушева переглядывалась с Буравцевым, стоявшим за спиной Вадима.
– Долгая история.
– А если в двух словах, – Вадима буквально сверлили взором с двух сторон. Он заметил игры в переглядки и обернулся к тому, кому они были адресованы.
– Справка об освобождении, и всё.
– Не-е, – протянул незнакомец, – всё только начинается. Судя по твоему поведению, для тебя это обычное дело. Вот что, паря, есть у нас к тебе интерес. Думаю, мы поладим.
И тут Вадим понял, что с сегодняшнего дня он вернулся к своей прежней, до боли знакомой работе, по которой так тосковал, что хирургия снилась. От этого порой просыпался в холодном поту.
– Шутите?
– Нисколько, у нас не
Так что поздравляю с первым рабочим днём.
У Вадима аж потемнело в глазах, кровь стучала в висках, казалось, немного, и он оглохнет.
Видя, что он побледнел, его коллеги, которых он вот так неожиданно обрёл, дали ему понюхать нашатырь.
– Будет тебе, будет, успокойся. Иди умойся, попей сладкого чаю и арбайтен, арбайтен. У тебя ещё сегодня две операции.
– А не обманете?
– Без дураков.
– Я ж зэк, хоть и бывший, но зэк, и на меня все давно уже забили.
Переписав в блокнот данные Вадима, Вахрушева с Буравцевым ушли посовещаться в кабинет.
– Твое мнение, Тоня, – обратился к ней неофициально, как бывало, когда они оставались наедине, Виктор.
– Отличный парень, по неосторожности влетел, я так думаю. Вот что Витя, Витенька, Витёк, ох, сердечко моё по тебе ёк-ёк.
Оба рассмеялись.
– Пробей его по своим каналам в ментуре, а я по своим, ладненько?
– Фу, что за моветон, Тоша?
– А за Тошу в лоб или без сладкого на вечер, – в ее голосе зазвучала обида с угрозой.
– Ладно, ладно, чё так сразу, ведь знаешь, я без тебя спать не могу.
– Что так?
– Темноты боюсь с детства, а вдруг придёт серенький волчок и укусит за бочок.
– Вот за что тебя обожаю, так за то, что ты такой.
– Какой «такой»? – Он присел к ней поближе, и руки шаловливо полезли под блузку.
Рук она не убрала, а наоборот, прижалась к нему и позволила залезть к ней под юбку. А там ловким движением приспустить колготки и трусики было делом секунды. Осторожно, чуть с нажимом раздвинул её ноги и начал пальцами массировать её плоть. Клео напряглась, ещё чуть-чуть, и… Виктор был дамским угодником и не первый год любовником Антонины.
– Дверь, дверь, – застонала она.
– Не первый раз.
– Тогда…
Он посадил ее на стол, снял блузку и, не убирая руки с её промежности, стал ласкать ее грудь. Сначала одну, потом вторую, ещё не потерявшую своей упругости грудь. Рука скользила по животу, едва касаясь пышущего жаром лона. Ее дыхание стало прерывистым.
– Ещё, ещё, не останавливайся.
Опустившись ниже, Виктор поцеловал теплый и розовый живот.
– Господи, ещё, – Антонина схватила его за волосы и прижала к лону.
– Тише, задушишь.
– Узнаю, с кем ещё такое вытворяешь, так и сделаю.
А пока forward, forward.
Клео любила иногда козырнуть в такие моменты подобными словечками. Поначалу непривычно и непонятно к чему, но это было своего рода приглашение к соитию. Доведя Клео до крайней степени возбуждения, Виктор вошёл в неё. Один длинный и два коротких и наоборот. Клео сильно сомкнула свои ноги вокруг его бедер. А Виктору будто того и надо, то грудь поцелует, то в губы вопьётся, а руки по бёдрам, груди или ещё сильней прижмут.