Искупление
Шрифт:
31
РЕН
Я медленно пробуждаюсь от темноты, не уверенная, когда я даже закрыла глаза, когда я чувствую тепло кого-то, прижатого к моей спине, заключающую меня в свои объятия, когда моя грудь ритмично поднимается и опускается. Это то, к чему я определенно могла бы привыкнуть.
Моргая, я открываю глаза и тяжело вздыхаю, отмечая, что нахожусь в своей комнате в поместье Де Лука. Я мало что помню после того, как все ушли прошлой ночью, но из-за смены часовых поясов я, кажется, добралась до своей комнаты. Хотя что-то
Когда Луна приехала, я ожидала, что мальчики будут с ней, и они были все четверо: Кай, Роман, Оскар и Паркер. Неожиданно Джесс, Уэст, Эйден и Маверик тоже оказались там, а также Раф и Брайс, отцы Луны, которые пришли помочь.
Встреча была короткой и по существу, и проходила не в главном здании. Маттео отказался, но они согласились с нашим планом и согласились сыграть свою роль. Это не для меня, я это осознаю, это для Физерстоунов, для их общего блага, но если это позволит мне помочь мужчинам, поглощающим мое тело, разум и душу, тогда я приму это.
Я вслепую провожу руками по рукам, обвитым вокруг моей талии, и, когда достигаю их запястий, сразу понимаю, кто это. Только у одного Де Луки есть такие шрамы.
Вито.
Я сильнее прижимаюсь к нему, когда реальность сегодняшнего дня захлестывает меня, и солнечный свет начинает пробиваться сквозь задернутые шторы в моей комнате.
Сегодня тот день, когда мы либо одержим победу над русскими, либо станем еще одной букашкой, которую они раздавили своими ногами.
Черт.
Никакого давления.
Я не нервничаю из-за того, что я привела в движение, я никогда не нервничаю, но это первый раз, когда мои планы напрямую повлияют на окружающих меня людей. Я хочу, чтобы все прошло правильно. Мне нужно, чтобы все прошло правильно, но больше всего на свете я чувствую, что это мое искупление перед Де Луками.
Тогда я покончу со всем этим.
Я не могу предложить другого гребаного искупления души, кроме себя.
За то, какой сукой я была, за то, через что я заставила пройти Луну, черт возьми, всех в Физерстоуне; Я не могу исправить все ошибки. Особенно о несправедливости моего отца.
Писк срывается с моих губ, когда руки на моей талии быстро двигаются, позволяя Вито развернуть меня так, чтобы я оказалась лицом к нему. Моя голова покоится на сгибе его руки, когда я смотрю на него усталыми глазами. Его собственные такие же прищуренные, когда он одаривает меня усталой улыбкой и прижимает к себе.
— И ты еще называешь меня громко мыслящим, Рен. Ты сводишь меня с ума, ты так глубоко погружена в свои мысли прямо сейчас.
Я закатываю глаза, когда провожу рукой по его животу и груди, останавливаясь прямо перед шрамами, которые пересекают его тело. Он позволил мне прикоснуться к ним вчера, или сколько бы гребаных часов назад это ни было, но это не значит, что сегодня я снова получу ту же свободу.
Я не уверена, уловил ли он колебание в моих глазах, но
Никто из нас не произносит ни слова, пока я медленно провожу пальцами по его коже, лениво лаская его, пока он проводит кончиками пальцев вверх и вниз по моей спине.
Это похоже на рай. Безмятежность никогда не была для меня роскошью, но лежать здесь, как будто нам на все наплевать, только мы вдвоем наслаждаемся присутствием друг друга.… Это подарок.
Через некоторое время Вито откашливается, заставляя меня еще раз запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с его глубокими карими глазами. — Представь, если бы мы так просыпались каждый день? Это чувство спокойствия и удовлетворенности, разделенное с другим человеком. Я никогда не испытывал ничего подобного.
Его слова заставляют мое сердце подпрыгнуть в груди, а горло сжаться, поскольку я не могу подобрать идеальных слов, чтобы согласиться с ним. Но когда я наконец заставляю свой чертов язык шевелиться, все, что я могу сказать, кажется унылым.
— Это было бы просто мечтой.
— Я надеюсь, что однажды это станет нашей реальностью.
Святое. Блять. Дерьмо.
Что такое с этими гребаными Де Луками в последнее время? Бьют меня по эмоциям и лишают дара речи. Я не теряю дар речи, никогда. И все же я здесь, настолько поглощена им, что мне нечего сказать.
Чем больше я смотрю на него, тем шире становится ухмылка Вито. Этот ублюдок точно знает, что он делает со мной, и вскоре я впиваюсь в него взглядом.
— Я тоже собиралась сказать "Как и я", но теперь ты выводишь меня из себя, — ворчу я, в моем тоне нет ни намека на настоящий гнев или раздражение, и он это знает.
— Рен Дитрихсон, семья Де Лука — это сила, с которой нужно считаться. Каждый день, без вопросов. Нас растили жизнерадостными, неумолимыми и мстительными. И все же ты умудряешься нести в себе ту же энергию, оставляя за собой мертвые тела в одиночку. Я не знаю, как тебе это удается, пережить все, что жизнь уже бросила в тебя, но я должен признать, что я в восторге от тебя.
Мое сердце бешено колотится в груди, когда я приподнимаюсь на локте, мои глаза изучают его, пока я позволяю словам омыть меня. — Кажется, это ты побуждаешь меня, показывать лучшую версию себя, — признаю я, очень хорошо зная, что я была самой большой сукой, которая существовала до того, как я встретила их.
— Нет, это все только ты, Bellissima. Теперь ты больше не находишься под властью своего отца, ты прокладываешь свой собственный путь, и я чертовски горжусь тобой.
Слышать, как кто-то говорит, что гордится мной, так же непривычно, как слышать "Я люблю тебя". И то, и другое одинаково сбивает меня с ног.
Вито поднимает руку, гладит меня по волосам за ухом и смотрит на меня с любовью.
Блять. С любовью.
Я чувствую себя такой чертовски мягкой в его объятиях, нежной в его ладонях и ангельской в его присутствии.