Искупленный
Шрифт:
Я каким-то образом поднимаю челюсть с пола.
— Ты серьезно играешь на гитаре?
Он снова делает паузу в своей работе.
— На акустической.
— Боже мой! Ты должен сыграть для меня.
— Нет.
— Давай, — хнычу я.
— Все равно нет.
— Ты такой вредный.
— Я никогда не утверждал обратного.
Я закатываю глаза.
— Когда ты участвовал в гонках, ты брал с собой гитару?
Отвертка бьется о землю.
Уф. Неправильный вопрос.
— Не важ…
— Да. Я всегда путешествовал
Я прислонилась к капоту машины, чтобы не упасть. С девушкой может случиться обморок.
— Ты все еще играешь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что музыка — это пища для души, а моя чувствует, что ее недостает.
Вау. Его сердце взывает к моему, умоляя меня помочь ему. Внешне он может выглядеть красивым, но внутри он просто сломлен. Это меня совершенно очаровало.
У меня такое чувство, что Сантьяго особенно сильно любит. Будь то его семья, или гонки, или даже музыка, которую он играет, он любит безоговорочно и всем сердцем. И как кто-то может пережить ту боль в сердце, которую он испытал, когда потерял ногу и отказался от гонок?
— Надеюсь, однажды ты снова будешь играть, — я имею в виду каждое слово.
— Я тоже, Хлоя. Я тоже.
Глава 23
Сантьяго
Я вытираю полотенцем запотевшее зеркало в ванной. На меня смотрит потрепанное лицо с отросшей бородой и неровными волосами. У меня никогда раньше не было таких длинных волос. Я провожу рукой по локонам, мои пальцы зацепились за несколько колтунов после душа.
Вот кого я хочу показать миру в эти выходные? Парня, который позволил обстоятельствам сломать его до такой степени, что он едва узнает себя? И что еще важнее, таким ли парнем я хочу быть перед Хлоей? Я хочу произвести на нее впечатление, а не заставить ее бежать в противоположном направлении.
Один взгляд на себя заставляет меня задуматься, почему она не убежала при первой же возможности. Я выгляжу как человек, видевший лучшие времена. Черт, да видевший лучшую жизнь.
Я открываю один из ящиков туалетного столика и достаю принадлежности, чтобы подстричь бороду. Возможно, это всего лишь косметические изменения, но, тем не менее, это перемены.
У меня уходит, кажется, целая вечность, чтобы удалить все лишние волосы на лице. Я провожу рукой по щетине и улыбаюсь.
— А теперь, какого хрена я собираюсь делать с волосами?
* * *
— Милый, я дома! — Хлоя зовет меня с порога.
Я захожу в прихожую,
— Вот дерьмо! — задыхается она. — Кто ты и что ты сделал с Сантьяго?
Судя по реакции Хлои, капитальная стрижка того стоила. Моя голова кажется в сто раз легче, а пряди уложены так, как мне раньше нравилось.
— Привет, — я потираю затылок.
Ее глаза переходят с моего лица на волосы и снова на лицо.
— Ого. Вот что ты прятал под бородой и волосами? Это как «Дьявол носит Прада», только более мужественно. И определенно горячее на тысячу градусов.
Я смеюсь себе под нос и наклоняю голову к ее сумкам.
— Ты берешь все это с собой для поездки на выходные?
— Нет. Я планировала потом переехать сюда. Что скажешь? — она говорит певучим голосом, хлопая ресницами так, что это говорит обо всем, кроме невинности.
— Мило, — говорю я сухим голосом.
— Я выписалась из гостиницы на выходные, потому что деньги не растут на деревьях. Ты не против, если я буду хранить здесь свои вещи? — она опускает глаза на свои поношенные кроссовки.
Меня бесит, что тема денег, кажется, смущает ее. Очевидно, я не могу скрыть, что у меня их много, и ее трудности открывают между нами пропасть, которую я ненавижу. Я хотел бы сказать ей, что в конце концов банковский счет может сделать человека счастливым настолько, насколько это возможно. После определенного порога знаки доллара становятся бессмысленными, как и люди, которые стекаются ко мне из-за этого.
Я решил подразнить ее, не желая смущать еще больше.
— Можешь оставить их здесь. На секунду я подумал, что ты гораздо более требовательна к своему внешнему виду, чем я предполагал.
— Боже, нет. Я так же требовательна к себе, как домашняя золотая рыбка, — она подталкивает ко мне свой багаж.
— Та, что была у меня в детстве, умерла, так что у меня нет хороших исходных данных для сравнения, — я беру чемодан и закатываю его в шкаф под лестницей.
— Поскольку у меня никогда не было домашнего животного, я тоже не могу сравнивать.
Я снова смеюсь, и она улыбается. Она прекрасно выглядит, ее глаза блестят под ярким светом люстры. У меня возникает искушение поцеловать ее. Прямо здесь, прямо сейчас.
Ее губы раздвигаются, а глаза анализируют мое лицо. Я придвигаюсь ближе, чтобы обвить рукой ее шею.
Нас прерывает мамин звонок. Я стону, потирая рукой лицо.
— Я лучше пойду отвечу. Чувствуй себя как дома, пока я собираю вещи.
Ее плечи опускаются на сантиметр. Почти незаметно, но от этого движения мой пульс учащается. Мне нравится заставлять ее хотеть меня. Это возвращает ту часть меня, которая давно хранит надежду. Я боюсь выпустить ее на свободу, но не потому, что не хочу, а потому, что ее невозможно будет остановить, если все начнется. А это опасная игра с тем, кто планирует остаться здесь лишь на время.