Искупленный
Шрифт:
Еще один резкий толчок отдается в моем теле, перехватывая мое внимание. У меня нет времени концентрироваться на присутствии Хлои. Я трачу всю свою энергию на упражнения, которым научился во время реабилитации. Зеркальная терапия — самое жестокое из всех упражнений, когда я манипулирую своим мозгом, заставляя его поверить, что у меня две целых ноги.
Боль в теле ослабевает, когда я представляю, что моя нога в зеркале — это не протез. Я выполняю движения, сгибая ногу и разгибая пальцы, а затем перехожу к более сложным движениям. Чтобы избавиться от боли, требуется
Хлоя ложится рядом со мной, тепло ее тела согревает мой бок.
— Ты веришь в исполнение желаний?
Нелепость ее вопроса застает меня врасплох.
— Что?
— Ты веришь в исполнение желаний? Да или нет? — она поворачивает голову ко мне.
Наше дыхание смешивается от близости.
Мой взгляд падает на ее губы.
— Эм… нет?
Она проводит ладонью по лицу.
— Понятно.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я верю в свои желания.
Я ничего не могу с собой поделать. Ее ответ заставляет меня рассмеяться, высвобождая напряжение из моего тела.
— Эй, нехорошо смеяться над тем, кто делится историей. Я рассказывала ее только одному человеку во всем мире, и из-за твоей реакции я больше не хочу ею делиться, — она ущипнула меня за бок, зная точное место, чтобы заставить мое тело вздрогнуть.
— Ты права. Пожалуйста, ты простишь меня?
Ее улыбка не соответствует ее напускной обиде.
— Да. Так вот, у меня есть такая штука, которая называется дневник желаний. И я понимаю, что это смешно, но я загадываю желания с тех пор, как смотрела «Пиноккио» в детстве.
— Но ты загадываешь желания в дневнике, а не на звезде? Как это работает?
— В Нью-Йорке единственную звезду можно найти на Бродвее, потому что там слишком много фонарей, чтобы хорошо видеть небо. Я была практичной и вместо этого нашла дневник. К тому же, так легче отслеживать все мои желания. А я их отслеживаю.
— Я не знаю, что больше шокирует в этой истории. То, что ты пишешь желания в дневнике, или то, что ты называешь себя практичной.
Хлоя издала мелодичный смех.
— Ладно, умник, а если я скажу, что некоторые из моих желаний сбылись?
— Тогда я бы сказал, что у тебя безупречный случай предвзятого подтверждения.
Хлоя приходит в бешенство от моего комментария. Боже. Мне нравится, как она смеется, как будто она может умереть от кислородного голодания. У меня возникает искушение заставлять ее смеяться снова и снова. Изоляция превратила меня в жалкое подобие человека, выпрашивающего внимание у той, которая кажется такой же одинокой.
Она закатывает глаза.
— Ладно, пожалуйста, бросай это комедийное представление, раз уж ты выступаешь. В этой фикции отношений есть место только для одного из нас, и это не ты, приятель.
Я хихикаю.
— Хорошо.
— В любом случае, кому-то это может показаться глупым, — ее глаза сузились, когда она повернула голову в мою сторону, — но мой дневник
В ее голосе нет той печальной нотки, которую я ожидал бы от такой депрессивной истории. Я представляю себе юную Хлою, цепляющуюся за дневник, желающую лучшей жизни, но снова и снова разочаровывающуюся. Это представление тяжелым грузом сидит у меня в груди. Как ей удается оставаться чертовски позитивной после такого детства? А кто бы смог?
Она продолжает:
— Можешь смеяться сколько угодно, но одно из моих желаний привело меня сюда, так что я бы сказала, что в моем дневнике есть немного магии. Ты так не думаешь?
Меня зацепила эта история, я жажду большего от нее.
— Что ты загадала?
— Вообще-то, две вещи.
— Правда?
— Первое желание было о том, чтобы я нашла своего отца и воссоединилась с ним.
— И, очевидно, это произошло.
Она улыбается:
— Да.
— А каким было твое второе желание?
— Я не знаю, стоит ли мне им делиться. Возможно, я страдаю от злобного чувства предвзятого подтверждения, — она высовывает язык.
Мой взгляд фокусируется на том, как ее язык проводит по нижней губе. У меня возникает искушение навалиться на нее сверху и поцеловать.
Она качает головой.
— Неа. Я не хочу делать это прямо сейчас с тобой.
— Зануда, — я вздыхаю. — Тогда скажи мне, чего еще ты пожелала.
— Я хотела, чтобы кто-то ценил мое существование, а не уничтожал его.
Я хмурюсь, ненавидя, как ей вообще понадобилось желать чего-то подобного.
— Почему ты это пожелала?
— Это история для другого дня.
К черту другой день. Мне нужна эта история сейчас.
— Давай.
— Неа.
— Хорошо. Но откуда ты знаешь, что желание сбылось?
— Потому что я встретила тебя.
Черт. Как это простое заявление заставило мое сердце сильнее биться в груди?
Черт, мне нравится эта девушка. Я ожидаю, что страх заразит мой здравый смысл, но ничего не происходит. Ни малейшего проблеска чего-то, кроме счастья, не отражается в моем теле.
— Почему ты делишься этим со мной? — И это все, что ты можешь придумать? Девушка, по сути, говорит тебе, что ты ей нравишься, а ты все портишь. Я идиот. Это чертова правда.
Она снова смеется, ее улыбка прогоняет мои страхи.
— Я хотела поделиться тем, что делает меня уязвимой.
— Почему?
— Потому что у всех нас есть слабости, Сантьяго. Ты считаешь, что твоя — это отсутствие ноги, а я думаю, что моя — это ужасающее одиночество и предпочтение желать, а не делать. Я загадываю желания, чтобы бороться с пустотой, которую я чувствую из-за всех разочарований. Желания — это самое близкое, что есть к чудесам.