Искупленный
Шрифт:
— Если кто-то и может это сделать, так это ты.
Он смотрит на меня, его глаза наполнены тьмой, которую я ненавижу. Мое дыхание застревает где-то в горле, когда его глаза блуждают по моему телу, рассматривая каждую деталь. Как бы хорошо я себя ни чувствовала от его внимания, это кажется отвлечением от того, что он чувствует на самом деле.
Его грудь вздымается, когда он делает несколько глубоких вдохов.
— Черт. Я тут психую, а следовало бы прокомментировать, как прекрасно ты выглядишь.
Я сажусь напротив него, останавливая его оценку.
— Эх,
Он смеется, но звук пустой и не похожий на него.
Я касаюсь его колена.
— Но это нормально, что ты боишься. Я бы испугалась, если бы была на твоем месте.
Он поднимает бровь.
— Правда?
— Конечно. Ты приносишь огромную, страшную жертву ради своей семьи.
— А если я больше не хочу туда идти?
— Если ты не хочешь, тогда мы не пойдем, — я пожимаю плечами. — Мы можем заказать еду на вынос и смотреть телевизор, пока не вырубимся.
Его губы подергиваются.
— После того, как ты потратила столько времени на подготовку, ты не против прогулять?
— Абсолютно. Я буду считать, что мы в расчете, если ты сфотографируешь меня для моей страницы в социальных сетях. Я никогда раньше так не наряжалась, так что фотографируй, или этого не будет, — я ухмыляюсь.
— Никогда? А как же выпускной?
Я отстраняюсь и смотрю на свои руки.
— О, я не смогла пойти.
— Почему?
— Потому что у моей приемной мамы не было денег, чтобы купить платье. В любом случае, для таких детей, как мы, не было принято ходить на подобные мероприятия. Но это нормально, потому что я не планировала стать королевой бала или что-то в этом роде.
На его лбу появились морщины, когда он нахмурился.
— Не делай этого.
— Делать чего?
— Прикидываться, что тебя это не беспокоит. Это беспокоит меня до одури, и это был даже не мой выпускной.
— И чего ты ждешь от меня? Чтобы я взбесилась?
— Честно говоря, да.
— Ну, я не могу повернуть время вспять, да и не хочу, — последнее, что я хочу сделать, это пережить те годы моей жизни.
— Ты права. Впервые за долгое время я не хочу поворачивать время вспять, — он поднимает глаза от своих рук и смотрит на меня взглядом, полным смешанных эмоций.
— Почему?
— Потому что благодаря тебе я хочу жить настоящим, а не убивать себя, зацикливаясь на прошлом.
Моя грудь сжимается до дискомфорта. Ничто в мире не способно подготовить меня к тому, что я буду испытывать настоящие чувства к Сантьяго Алаторре. Чувства опасны, и я хочу оттолкнуть их. Очень немногие люди в моей жизни вызывали положительные эмоции. А развитие любых чувств с ним дает ему возможность сломать меня так, как я никогда никому не позволяла.
У меня нет времени, чтобы оценить, что я к нему испытываю. Это сложно
Я приехала в Италию не для того, чтобы влюбиться. И уж точно я приехала в Италию не для того, чтобы мне разбили сердце. Но со всем тем временем, которое я провожу рядом с Сантьяго, я больше не уверена, что эти два понятия взаимоисключающие.
* * *
Первая вспышка фотоаппарата ослепляет меня. Я моргаю от черных пятен перед моими глазами, и только тогда вспыхивает еще одна лампочка.
— Как кто-то может пройти по красной дорожке, если он не способен видеть? — я вцепилась в руку Сантьяго, мои пальцы впились в материал его смокинга.
Каким-то образом моя речь подействовала на него, в то время как моя уверенность исчезает с каждой минутой. Он расхаживает по ковровой дорожке, словно создан для этой жизни, а я пытаюсь не отставать, мое внимание отвлекают репортеры, выкрикивающие вопросы.
— Я бы сказал, что ты сможешь привыкнуть к этому, но я надеюсь, что нам не придется посещать еще одно такое мероприятие в течение очень долгого времени.
Мои ноги подкосились от его слов.
— Нам?
Его взгляд останавливается на всем, кроме моего лица.
— Нам. Мне. С языка сорвалось.
Точно. Я сморщила нос.
Репортер называет имя Сантьяго. Он что-то ворчит себе под нос, ведя нас к красной бархатной веревке.
— Давай покончим с этим, а потом будем пить, пока мир не помутнеет.
Я смеюсь, следуя за ним.
— Сантьяго Алаторре! Как приятно, что вы здесь, в Монце, с нами! — репортер приветствует моего спутника.
— Я счастлив быть здесь, — Сантьяго полуулыбается.
Я толкаю его локтем в ребра и шепчу: — Старайся немного усерднее.
— Кто ваша спутница на сегодняшний вечер? — репортер переводит микрофон с лица Сантьяго на мое.
— О, — я втягиваю воздух. — Я Хлоя.
Репортер выжидающе смотрит на меня.
— Какая Хлоя?
— Картер.
— Откуда? — спрашивает он, его правый глаз дергается, как будто он сдерживает желание закатить глаза.
— Америка?
Репортер смеется, а Сантьяго выглядит так, будто он прожевал лимон. Неужели я выставляю себя идиоткой в прямом эфире? Если бы у меня была мама, которой не все равно, я бы потом извинилась перед ней.
Мужчина переключает свое внимание на моего ворчливого спутника.
— Сантьяго, увидим ли мы тебя в это воскресенье на трассе, когда ты будешь болеть за Ноа?
— Конечно. Это домашняя гонка Бандини и последний Гран-при Италии для Ноа. Я бы ни за что не пропустил его, — улыбка Сантьяго больше похожа на оскал.
Я похлопываю его по руке, и он обхватывает меня мускулистой рукой, притягивая к себе. Мое сердцебиение учащается от его прикосновения, и все процессы в теле сбиваются с ритма.