Искушение
Шрифт:
Баринов, сам того не желая, подал мне хорошую идею.
— Семён Платонович, коль скоро Господь распорядился так, пусть всё останется на своих местах. — Я приняла решение, и отступление назад рассматривалось как дезертирство.
Агент тайной канцелярии подозрительно и недоверчиво посмотрел на меня, но разгадать мою задумку не сумел.
«Не прощу Гвоздкову того, что сделал». — Огонь полыхал в моей груди.
— Что-то вы занервничали, не надо, — подметил наблюдательный агент. — Простите, тема для вас болезненная, понимаю, но вы ведь писали прошение,
— Пожалуйста, разбирайтесь без оглядки на меня. Эта рана вряд ли когда-нибудь заживёт. Разве что после приговора. Надеюсь, тогда моё состояние улучшится.
— У меня к вам еще один вопрос, если позволите.
— Что с вами поделаешь? Если надо, спрашивайте. — Агент тайной канцелярии своей въедливостью немало утомил меня.
— Преступник подал прошение, в котором изложил свою просьбу — настаивает на свидании с вами. Говорит, что хочет покаяться.
— Покаяние принимает священник, — резко ответила я.
— Значит, нет? Так и передать?
«Это шанс». — Рискованная мысль настаивала на немедленном исполнении — внутренний голос подсказывал, что предприму, останавливаться не имела права. Кто, если не я, отомстит убийце? Ведь не зря бабушка мне наказ дала. Искушение наступало на горло раненой чести и требовало от меня действий. Но как решиться? Великодушие брало верх над мщением.
— Итак, ваше окончательное решение? — Баринов испытывал меня.
— О свидании со мной пусть и не мечтает, — отрезала я. — А вот записочку ему напишу и передам. Если не затруднит, могу и через вас.
— Вы еще спрашиваете? Пострадавшей стороне отказа нет ни в чём. Всё, что прикажете. Сегодня же и передам, или мне заехать в следующий раз?
— Вы не торопитесь? — Я понимала, что Баринов непременно прочитает послание, мне нужно было сформулировать текст письма так, чтобы комар носа не подточил.
— Я в вашем распоряжении.
— Рада слышать. — Эта игра меня начала забавлять. — Агаша угостит вас чаем с вареньем, тем временем подготовлю записку.
— Не извольте беспокоиться, обожду, пишите.
— Благодарю. — Я быстрым шагом направилась в свою комнату, по дороге дала распоряжение, чтобы принесли гостю чай. Взяла лист, перо, чернила и написала:
«Господин Гвоздков!
Мне передал вашу просьбу тайный агент канцелярии государя императора. Не нахожу нужным встречаться с вами. Я не помощник в ваших делах. Попросите, чтобы к вам пригласили священника. Так будет правильнее. Одно скажу. В перстне, который вы украли в нашем доме, не яд, а порошок, в народе его называют эликсиром жизни. Для моего отца он служил оберегом. Если захотите убедиться, разведите щепотку порошка в стакане воды и получите желаемый результат. Это всё, что я могу для вас сделать».
Я вложила письмо в конверт, закрыла сургучной печатью и вместо адреса отправителя написала: «Без подписи».
— Вот, возьмите, пожалуйста, — отдала конверт агенту. — Сделайте одолжение, передайте из рук в руки. Не хочется, чтобы чужие люди читали.
— Обещаю, никто не увидит, и я в том числе. — Баринов посмотрел на меня, проверяя реакцию. — Гвоздков прочитает, и письмо тут же уничтожит.
— Благодарю. — По его поведению и взглядам мне показалось, что Семён Платонович прочитал мои мысли.
«Назад дороги нет». — Я твёрдо решила действовать, но с умом.
— Честь имею.
— Лёгкой дороги вам.
— Прекрасное пожелание. Благодарю.
Баринов уехал, я вышла на крыльцо и ужаснулась.
Серые, с чёрными густыми прожилками, тяжёлые тучи нависли надо мною. Они уверенно настаивали на своём превосходстве, угрожая всем опасностью. Дуэтом им подпевало холодное мутное светило, нагло вписываясь в рисунок. Острые концы его жгучих лучей, словно копья, вонзались в облака, расталкивая их и стремительно выдвигаясь на передний план.
Предвестники бури. И на небесах шла своя жизнь. Холодное светило любыми путями стремилось затмить голубизну небес. У меня жгло в глазах, текли слёзы, а белое ледяное солнце и не собиралось уйти за тучи, бесцеремонно, беззастенчиво и цинично прорываясь на передний план. Невольно провела параллель с людьми. Сильный норовит оскорбить чувства слабого. Отобрать у него то, что дорого и принадлежит по факту рождения. Справедливости нет нигде, даже на небесах. Совсем как у нас. Выходит, небеса являются отражением жизни на земле.
Чему быть — того не миновать
В тот же день агент тайной канцелярии приехал в тюрьму. Дежурный по этажу сопроводил его к камере, где содержался Гвоздков. Массивная железная дверь со скрипом открылась. Подследственный увидел Баринова и подскочил с нар.
— Моё прошение… отклонено, не удовлетворили?
— Кто вам сказал? У княжны Ларской доброе сердце. — Баринов был изрядно утомлён и не настроен беседовать с подследственным. — Встреча не состоится, — сухо проронил он.
— Почему?!
— Княжна так решила. Вы можете её заставить? Я — нет. И желания не имею этим заниматься. По сути — она права. — Гвоздков опустился на нары, обречённость исказила его лицо страдальческой миной.
— Вот, возьмите. — Агент протянул преступнику конверт. — Она написала вам письмо. Соблаговолите уничтожить после того, как ознакомитесь, — сказал Баринов и тут же ушёл.
Гвоздков, прочитав письмо, словно рассудок потерял.
— В этом порошке моё спасение. Оберег — это то, что мне нужно. Ай да княжна! — Эйфория затмила разум. Не разобравшись толком, он высыпал весь порошок из углубления перстня в ладонь, опрокинул в рот и чуть-чуть пригубил воды. Таким образом, концентрация превысила допустимую норму в разы. Передозировка грозила последствиями. Порошок в маленькой порции не мог навредить, а вот перебор грозил смертельным исходом. Так и случилось. Подследственный не успел сообразить, что сделал, сильный спазм скрутил плотным жгутом дыхательные пути, и он задохнулся. На вечернем обходе дежурный нашёл его окоченевшее тело, рядом с ним перстень и моё письмо. Дежурный тут же отправил отчёт агенту тайной канцелярии.