Искусство проклинать
Шрифт:
— Стой, Тинатин, я помогу, — подошёл сзади Док. — Что с ним?
— Не знаю. Кажется, лапы перебиты. И голова…
— Где ты его подобрала? Здоровенный кобель, хороший. Худой только очень, бродячий, что ли? Его, что, на дороге сбили?
— Нет… Не знаю. Док, я так спешу… Как ты думаешь, найду я сейчас ветеринара?
— А я тебе чем не ветеринар? Какая разница… Нет, Тинатин, так ничего не выйдет. Стой, я принесу шприц, укол сделаем. Не трогай его пока.
Наконец, мы подтащили бедного кобеля поближе, и Зойка выбежала с лотком инструментов.
Док осмотрел собаку, наложил шины на сломанные передние лапы, зашил ухо и рваную рану на затылке, смазал ссадины. Пока пёс не пришёл в себя, мы снова удобней устроили его в машине. Я накинула на плечи, кое-как оттёртую Зойкой, куртку.
— Док, я поехала. Ты купи Зойке одежду с утра, или поручи кому-нибудь, ладно? Деньги я верну.
— Нам нужно поговорить, Тинатин. Давно уже нужно, обязательно и обстоятельно. А времени не хватает катастрофически!
— Да, Док, хорошо. Только не сейчас. Баба Саня с ума сойдёт…
— Как она, кстати? Давление нормализовалось?
— Лучше. Давление в порядке. Передать ей привет? — я закрываю дверцу багажника и спешу за руль: Пока, Док! Извини, не хочу её волновать зря.
— Да, привет ей, конечно. Ты заедешь, Тинатин? Или мне самому?
— Лучше я. Ну, всё, Док, пока — прощаюсь я с ними обоими уже из салона и он наклоняется к окну: Не затягивай, Тинатин. Разговор важный.
— Хорошо, Док. Завтра договоримся, я звякну.
— Обязательно, Тинатин! Позвони. Я не отстану, не забудь — кричит мне вслед Док.
Дома было неспокойно. У Дана тряслись руки, а в глазах было столько тоски и отчаяния, что я первым делом кинулась к нему. Сразу же взяла за руку: Дан, всё хорошо. Я здесь, с тобой. Успокойся, Дан.
Я обняла его, прижалась к холодному податливому телу.
А он стал ещё гибче, и руки ловчей, и спина гнётся… Почти как раньше. Я его сильно встревожила. Господи, что он тут передумал, бедный…
— Я с тобой, Дан. И никуда не уйду. Ты волновался? Тебе было плохо без меня?
— Холодно… Ты была… Где ты была, Тина?
— У Дока. Мне пришлось к нему обратиться… из-за одной девчонки. Рыжая, помнишь? Ну, та, что устроила мне драку в «Паласе». Она… заступилась за собаку, и… ей досталось немного. Я отвезла её к Доку.
Я уже давно догадалась, что Дан не может знать ничего о настоящем положении дел. Видимо, не став тем, кого из него собирались сделать, он не приобрёл никаких навыков «навья» — новообращённых покойников. Душа у него осталась человеческой, с человеческими понятиями. И она страдала. Из-за опасностей, которые меня окружали, из-за собственного бессилия.
— Дан, тебе больно? Скажи, где?
Он молча положил руку на левую сторону груди, и я погладила «больное место». (Мама, поладь!).
— Здесь? Сейчас пройдёт. Легче? Это ничего, Дан… Пройдёт. А я больше не уйду.
— Не уйдёшь? Пожалуйста, не уходи!
— Нет, не уйду, без крайней необходимости. Я ведь осторожная, ты знаешь. Я всегда буду с тобой. Успокойся, Дан, милый.
Я больше не называла его мальчиком. Не могла. Дан всегда был настоящим мужчиной. И теперь — больше, чем всегда.
— Баба Саня, ты тоже волновалась. Прости, — я её обняла, увлекая за собой к двери. — У меня там собака, раненая. Помоги занести. Меня ноги не держат…
Мы уложили пса в первом коридоре под лестницей, подстелив коврик. Он начал приходить в себя, открыл глаза. Увидел меня, и негромко тявкнул.
— Наверное, его надо покормить — сказала Баба Саня и я задумалась.
Это была проблема: мяса в доме давно не водилось. Баба Саня вегетарианка, а я в последнее время ела только овощи и рыбу.
— Молоко, — сказал Дан, и кобель перевёл на него взгляд. Заскулил, вздыбил шерсть и попятился.
— Чует мертвечину, — со спокойной холодностью произнёс Дан, и сердце у меня ухнуло в желудок льдистыми осколками. Я испугалась, что упаду, и завизжала про себя тонким, пронзительным голосом. Вздохнула, помяла пальцами гортань.
— Дан, прошу, не мучай себя. И нас тоже. Всё уже случилось. Мы не можем ничего изменить. Это уже есть. Нужно жить с тем, что есть. — Я взяла его под руку, и повела наверх: Мне нужно умыться, Дан, принять душ. Пойдём, я замёрзла.
Он встретил меня из душа возле самой двери, с махровым пледом в руках
— Замёрзла… Тина…
Глава 24
— Со мной… Со мной холодно, Тина. Ты всегда замерзаешь рядом со мной — сказал мне Дан ночью, почувствовав, что я не сплю. Я легко похлопала его по руке, обнимавшей меня за талию.
— И с этим мы тоже научимся жить, Дан — успокаивающим тоном пообещала ему я: Обязательно научимся.
— Тебе жить, Тина! Я не живу. Я не знаю, зачем я. Я есть, но без меня уже можно обойтись.
— Не говори так, Дан! Особенно сейчас, когда я так вымоталась и у меня не хватает сил с тобой спорить. Но ты ведь любишь меня, Дан. Ты меня любил. По крайней мере, ты так говорил. Скажи, а сейчас… Сейчас ты меня любишь?
— Больше жизни. Назло смерти. Больше всего, что есть на свете. Я люблю тебя, Тина.
— Ну так о чём тогда говорить? Ты меня любишь, ты со мной. Твоя любовь оказалась сильнее смерти. Ты пришёл.
— И я тебе нужен такой? Неживой…
— Нужен. Какой бы ни был — нужен. Я должна тебе, Дан… Я многого тебе не сказала и многого не сделала для тебя. Я тебе многого не отдала. Миллионы людей на свете позавидовали бы мне, получившей от судьбы такой шанс. Шанс отплатить за ту любовь, которой ты меня одарил — ответила я замолчала. Усталость навалилась сразу, накрывая сплошной тягучей волной. Дан услышал это по голосу и тоже притих. Он начал быстро восстанавливать свои человеческие навыки — это становилось всё более понятно.