Искусство провокации
Шрифт:
Вот как? И каким же образом?
А самым простым. Жутко люблю продавать роскошные квартиры в самом центре Буэнос-Айреса богатым евреям и беглым нацистским генералам. Причем, желательно, в одном доме!
Вы — садист?
Нет, что Вы, герр Мозель! Я абстракционист. Я точно не помню, кто это сказал... Кажется, кто-то из французских художников: «Я только смешиваю краски, а дальше, пусть они договариваются между собой сами!» Я всего лишь восстанавливаю историческую справедливость.
Вы аргентинец, сеньор Сото?
Вы спрашиваете, давно ли я здесь живу? Я — наполовину испанец и наполовину итальянец, то есть полукровка, как почти все вокруг. Хотите,
А почему Вы решили, что можете мне быть полезным? И Вы, как я посмотрю, не жалуете этих господ?
Я скучаю, сеньор немецкий журналист. Дела идут слишком хорошо, чтобы я захотел что-то менять и мое присутствие в офисе практически не нужно. Я изредка думаю, что мои секретари и помощники уже должно быть решили, что меня уволили. Правда, если только они забыли, что хозяин тоже я. Я не могу себя уволить — у меня не хватает на это духа и силы воли! Вот в чем проблема!
А Вы многих знаете в этом городе? Может быть, Вы и вправду сможете мне помочь познакомиться кое с кем из бывших наци? А то мне нужен материал по поводу объединения Германии, а все, с кем бы я ни говорил на эту тему, шарахаются от меня, как от прокаженного.
Вы спрашиваете наших чиновников об объединение Германии? Великолепно, герр Мозель! Более непопулярной темы в Буэнос-Айресе Вы не могли бы отыскать! Да это же «идея фикс» наших местных «фюреров»! Ничего себе у Вас работка! Ходите по острию ножа, причем совершенно в прямом смысле — это же Аргентина, а не Москва!
А причем здесь Москва? — глаза Клауса Мозеля насмешливо сощурились.
Москва? Не знаю. Наверное, потому что там жутко холодно и даже, говорят, звери насмерть замерзают! — Я ткнул его кулаком в живот. Журналист опешил.
Что такое, герр Мозель? Я, кажется, показался Вам слишком грубым? Пойдемте лучше выпьем... Слушайте, а, черт с Вами, шалить так шалить! Растревожим это вонючее немецкое болото! Это...Простите, я забыл, что Вы тоже немец. Но не будете же Вы в конце концов обижаться на торговца недвижимостью? У нас тут все проще, чем в Европе. Веселее и проще.
Да, ладно, не проблема. Так, говорите, Вы согласны меня с кем-нибудь познакомить?
Ага! И прямо сейчас. Идемте, герр писатель. — Мы поднимались по ступеням широкой лестницы, которая ведет в верхнюю залу.
Меня волновал только один вопрос: он — киллер или приехал разобраться — кто такой Конрад? Есть у него приказ убрать Конрада или нет? И ответить себе на этот вопрос я должен очень быстро, потому что у меня есть кое-какие планы в отношении этого писателя. В любом случае, его и мое время пошло не на дни, а на часы и минуты.
33.
Как хотите, сэр, но таковы факты! Я ничего не могу в этом деле изменить. Я понимаю, что Вам нравится этот молодой человек, но, повторяю, это — факты! — Мередит Кьюз атаковал без тени сомнения в собственной победе. — Сэр! Наш источник в гестапо сообщил, что вчера в одном из служебных домиков доктора Йоганна Бойзена наш атташе по культуре неплохо провел время с вечера до утра. Мы слишком хорошо знаем сексуальные пристрастия этого немецкого чиновника. Он — гомосексуалист! Но, этого было бы недостаточно, чтобы наша разведка занялась этим вопросом. Как Вы знаете, нас совершенно не волнуют интимные подробности жизни наших дипломатов. Это вопрос этики, морали и соответствия званию сотрудника МИДа двора Его Величества.
Посол Его Величества сидел молча и неподвижно. Его глаза смотрели прямо в глаза резиденту английской разведки. Он прекрасно понимал, что за этим последует — он полностью в руках этого слизняка. Конец истории и конец жизни. Не его — он еще протянет лет пятнадцать. Это был конец короткой жизни Дастина Макдауэла.
Как Вы об этом узнали, Мередит? — Голос не должен выдавать. Нельзя, чтобы этот человек понял, что он испугался. Макдауэл — это только начало. Он будет добивать: Лаура, письма, подарки, дипломатическая почта... Все только начинается. Но его связи и сорок лет непорочной службы — не фунт табаку! Этот ретивый капитан заблуждается: разведку боятся, но не уважают, поэтому — мы еще посмотрим. — Итак, капитан! Как Вы об этом узнали?
Помните, мы слушали магнитофонную запись, которую Вы предоставили Макдауэлу по его просьбе? Я проверил этот магнитофон на следующее утро. Воспроизводящая и записывающая головки были совмещены и запись нашего совещания производилась одновременно с воспроизведением музыки.
Где взял этот магнитофон Макдауэл? Вы выяснили?
Вы это тоже знаете! Его презентовал ему доктор Бойзен. Вы сами предложили послушать на совещании эту пленку с музыкой.
Осторожнее, мистер главный шпион! Вы говорите, что я знал об этой записи? — Посол улыбнулся краешком губ.
Отнюдь, сэр! Но...
Мистер Кьюз! Вероятнее всего, Вы неплохой офицер, но мне кажется, что Ваша игра зашла слишком далеко! Кажется, Вы готовы обвинить в измене родине Посла Его Величества?
Нет, сэр!
Кто Ваш источник в гестапо?
Прошу прощения, сэр, но Вы же знаете, что эта информация не входит в компетенцию посла!
В обычной ситуации, мистер Кьюз! В обычной! Но сейчас Вы собираетесь послать на виселицу молодого дипломата королевского двора. Вы ставите под сомнение решение о его назначении в наше посольство высшими чинами Министерства иностранных дел Великобритании. Его назначение подписано Премьер-министром Черчиллем! Капитан! Вы соображаете, что Вы делаете? Вы уверены в том, что получите личную благодарность Короля при Вашей жизни? Вы уже кажетесь себе адмиралом? — Посол уже стоял на расстоянии вытянутой руки от офицера Кьюза.
Господин посол! Я не предполагал, что эту ситуацию Вы решите повернуть таким образом!
Любую ситуацию можно повернуть любой стороной к любому ее участнику! В этом и заключается наша работа. — Послу пришло время спасать самого себя. Дастин — молодой идиот, тупоголовый педик и просто ребенок. Его жизнь — гарантия жизни посла!
Кьюз почувствовал, что посол начинает его переигрывать. Этого допустить было никак нельзя, потому что тогда, все задуманное рухнет. Кьюз решил играть ва-банк: