Исландские сказки
Шрифт:
Пьетур сказал, что поможет ему избавиться от этой нечисти, одной ночью отправился прочь, взяв с собой призрака, и сковал его под большим и прочным камнем на том месте между Гневной Рекой и Валльни в округе Грязного Хутора, что называется Тёплое Пастбище. Долгое время призрак не мог причинять вред, но по ночам часто слышался его вой, и никто из людей не гулял там поблизости, потому что у них портилось настроение, кружилась голова и даже в ясный день они могли сбиться с пути.
В 1806–1810 годах священник с Грязного Хутора, которого звали преподобный Сигурд и который всё ещё жив, построил неподалёку от этого места пастушью хижину, потому что здесь было хорошее пастбище. В первую же ночь, когда в этом доме поселились, была убита одна овца, а позже — остальные. Люди узнали те же самые следы на тушах овец, что ранее оставляло привидение, и пришли к выводу, что его оковы начали слабеть.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Скотта с озера Миватн
В свое время одним из знаменитейших призраков северной Исландии была Скотта с озера Миватн; среди местных жителей ходит много рассказов о её проделках. Происхождение Скотты объясняют так. Один колдун, который жил на хуторе Гримсстадир близ Миватн, сильно неполадил с жителем Kальдакинн (Холодного Склона).
В субботу перед Пасхой, а может, перед Троицей, в Гримсстадир пришла девушка-нищенка. Хозяин хорошо принял её и проводил в кухню: там его жена складывала в корыто копчёную баранину. Хозяин взял из корыта баранье бедро, подал девушке и велел угощаться. Нищенка с радостью берёт мясо и ест от души. Когда она насытилась, хозяин предложил проводить её до соседнего хутора.
Но как только они подошли к реке, разделявшей соседние хутора, он схватил девушку, швырнул её в воду и держал за ноги до тех пор, пока она не захлебнулась. На голове у неё была шапка с кисточкой, какие носили в те времена; пока девушку держали под водой, шапка съехала на затылок. Решив, что девушка уже мертва, он вытащил её из воды на берег, затем своими колдовскими чарами превратил её в драуга и послал убить человека, на которого держал злобу.
Потом, когда этот призрак встречался людям, кисть от шапки болталась у него сзади, отсюда прозвище: Кисточка — Скотта. Скотта исполнила поручение, которое дал ей колдун, вернулась и сказала хозяину: «Я убила того человека, что ты мне прикажешь ещё?» Хозяин велел ей преследовать его род, — и она причинила много зла родне убитого. Его потомки жили возле озера Миватн, и она обреталась там.
Поговаривали, что она была виновницей несчастий Иллуги Хельгасона, автора «Рим [61] об Амбалесе», потому что порой из-за её нападений он много часов подряд не мог петь римы, схоронил нескольких жён, которые безвременно погибли, а сам под старость лишился рассудка и впал в нищету, — во всём этом винят Скотту. В зачине своих «Рим об Амбалесе» Иллуги упоминает о постигшем его проклятии; там есть такая строфа:
Я в недобрый час зачат Да такою злой недолей в полон взят, что не стану счастлив и богат.61
Римы (r'imur) — традиционный жанр исландской устной авторской поэзии: простой нарратив, обычно очень длинный, в четверостишиях с обязательной аллитерацией и рифмой. В римы могли перелагаться самые разнообразные сюжеты. В XVII–XIX вв. римы были, пожалуй, самым популярным жанром в Исландии (их можно смело назвать масскультурой той эпохи), слагались в большом количестве и могли очень разниться по качеству.
Скотта ходила по селениям; говорят, она преследовала жителей Миватн; многие духовидцы видели её перед их приходом, а некоторым она являлась во снах.
Рассказывали, что одна старуха, которая нянчила ребёнка, ночью сидела в своей постели, а ребёнок кричал и никак не унимался; старухе это показалось необычным, и она решила, что он увидал какую-нибудь нечисть. Она принялась осматриваться и обнаружила, что на пустой кровати в конце бадстовы сидит Скотта; она раскачивается взад-вперёд и корчит ребёнку рожи. Старуха разглядела это потому, что в бадстову проникал ясный свет месяца.
Старуха, не долго думая, кладёт ребёнка на кровать, берёт свой ночной горшок и собирается отогнать им призрака. Скотта смекнула, что у той на уме, и выпрыгнула вон, а старуха запустила горшок со всем содержимым ей вслед. Тогда она услышала, как Скотта говорит: «Дешевле бы ты не отделалась!».
(перевод Ольги Маркеловой)
Ирафетльский Моури
Одного человека звали
Те, кто видел этого Моури (а таких было немало), описывают его так: на нём были серые штаны, красно-коричневая кофта, а на голове — чёрная широкополая шляпа, и поля над левым глазом разорваны или разрезаны. Из-за цвета одежды его и прозвали Моури — «красно-бурый». Наказ колдуна он выполнял прилежно, даже чересчур: прибыв на юг, Моури обосновался в Мёдруветлир, как ему и было велено, и принялся измываться над супругами: убивал скотину, портил еду. Однако никто не слышал, чтобы Моури когда-нибудь по-настоящему убил человека.
Однажды Корт с женой целую зиму откармливали двух телят. На следующее лето Моури загнал их обоих на край обрыва, и их нашли мёртвыми под горой. Потом: у Корта была кобыла; одно лето она паслась вместе с жеребёнком на лугу возле хутора. На исходе лета видели, как жеребёнок забегал как бешеный вокруг камня, а потом рухнул на землю. Когда к жеребёнку подошли, он уже околел: конец его прямо кишки зацепился за камень, и он вытянул из себя все кишки и свалился замертво. Решили, что в этом виноват Моури.
Поскольку в Моури, судя по всему, ещё теплилась жизнь, когда из него сделали драуга, то он, как и все драуги такого рода, не мог обойтись без пищи. Поэтому ему приходилось накладывать полную порцию еды, как и другим домочадцам: сначала в Мёдруветлир, а потом он последовал за Магнусом, сыном Корта, в Ирафетль, и там для него тоже всегда ставили в укромное место особую миску с пищей. На это пришлось пойти из-за того, что Моури вечно переворачивал всё вверх дном в кладовой у Ингибьёрг в Мёдруветлир; иногда он сидел на стропилах и бултыхал ногами в кадушках с молоком, или вовсе опрокидывал их; кидал скиром или в хозяйку, или в столбы, а порой швырял в кадки со съестным дёрн и камни, так что всё содержимое разливалось. Тогда Ингибьёрг догадалась давать ему полную порцию еды и утром, и вечером; после этого он почти перестал портить припасы. Но однажды покормить Моури ужином забыли. А на следующее утро люди вошли в кладовую и видят: Моури сидит — одна нога в одном бочонке скира, другая в другом, зад на краях обоих бочонков; он месит скир ногами и разбрасывает пригоршнями. С тех пор стали следить, чтоб его не забывали покормить.
Но Моури была нужна не только пища; ему требовалось отдыхать, как всем. Говорят, что когда он перебрался в Ирафетль вслед за Магнусом Кортссоном, тому даже пришлось поставить напротив своей кровати пустую лежанку, на которой никто не мог спать, кроме Моури.
Однажды в ту пору, когда овец сгоняют с горных пастбищ [62] , в Ирафетль приехало много народа, и все остались ночевать. Поздно ночью пришёл паренёк и попросился на ночлег; Магнус сказал, что его дом открыт для гостя, только положить его негде, разве что на полу, или же, если он согласен, на лежанке напротив хозяйской кровати. Паренёк согласился и поблагодарил Магнуса. Он устроился на ночлег на лежанке; но едва он успел задремать, как ему почудилось что-то страшное, и он завопил от ужаса. Он вскочил и всю ночь не мог сомкнуть глаз, потому что на него кто-то нападал. На следующий день погода выдалась плохая, гости не смогли уехать и остались ещё на одну ночь. А под вечер парни, которые жили в Ирафетле, знали Моури и часто ссорились с ним, сговорились и натыкали вокруг лежанки ножей, так, что по ее краю всюду торчали лезвия. В ту ночь паренёк спал спокойно; это объяснили тем, что, мол, Моури не смел подступиться к нему из-за ножей.
62
То есть, в середине сентября (22-ая неделя лета, по традиционному календарю).