Испанская прелюдия
Шрифт:
– Надо успокоить, а то задушит еще, – сказал Донцов, подошел к этим людям, перехватил руку душителя и крепко врезал ему под дых. Мужик согнулся пополам и бухнулся на колени.
– Все понял, начальник, – прохрипел он, упершись в жесткий взгляд Алексея.
Донцов вернулся на место.
Буквально через минуту к нему подскочил какой-то тип, до сего времени равнодушно взиравший на происходящее.
– Слушай, парень, – обратился он к Алексею. – Они только что из лагерей откинулись. У них свои счеты. Пахан таким вот образом воспитывает свою шестерку. Не лезь к ним, это бесполезно. Ничего страшного с этим фраером
– Пускай они на улице разбираются, не мешают нормальным людям культурно отдыхать, – проговорил Алексей.
Когда мужик отошел, Шмыга заявил:
– Вот тебе и ответ на твой вопрос. Не хочешь на их место? В смысле не здесь, а в каком-нибудь лагере?
У Донцова аж челюсть отвисла.
– Это как?
– Да вот так, – сказал Шмыга, сдвинув брови. – Помнишь взрыв на военном складе в Подмосковье? Накануне твои бойцы боеприпасы там получали. К нам уже приходил следователь из НКВД, задавал про них странные вопросы и тебя упомянул. Сейчас идет непримиримая борьба с троцкизмом, нужны раскрытые дела. А лес рубят – щепки летят. Арестуют твоих орлов и тебя заодно по обвинению в троцкизме. Может быть, потом ты и отмоешься, но пятно к биографии на всю оставшуюся жизнь приклеится.
– И что мне теперь делать? – У Донцова возникло ощущение, что его воткнули головой в парашу.
Шмыга на несколько секунд задумался и ответил:
– Поедешь в Испанию. Помнишь стишок про бумаги и овраги? Да, в оврагах все иначе, совсем не так, как на бумаге. СССР не будет вводить регулярные войска в эту страну, а вот организация партизанского движения – дело совсем другое. Партизаны действуют сами по себе и плюют на всякие запреты. В Испании с начала века государственные перевороты превратились в национальную забаву. Там герилья на герилье сидит и герильей погоняет. За развертывание партизанской структуры сейчас отвечает полковник Старинов Илья Григорьевич, находящийся, по-моему, в Севилье. Вместе со своими двумя орлами – как их там, Солейко и Джига – отправишься в его распоряжение. Займешься там созданием разведывательно-диверсионного отряда наподобие своего.
– В каком официальном качестве я туда поеду? По дипломатическим каналам?
– Да какой из тебя дипломат! – Шмыга усмехнулся. – Мы разведка, а не МИД. Сделаем вам нансеновские паспорта, рекомендации от Коминтерна на всякий случай. Сейчас он в Испании в фаворе. Потом и отправитесь в Барселону на подходящем кораблике.
– Когда отбывать? – Донцов понял, что заслуженный отдых отменяется.
– Когда скажут. Но сначала вам придется пройти ускоренные курсы вместе с добровольцами, которых якобы не существует. Испанский язык, тамошние традиции, нынешняя обстановка, география. Еще, естественно, боевая подготовка, чтоб служба медом не казалась. Сегодня же отправитесь в тренировочный лагерь. Только Солейко с Джигой срочно разыщи. Сам я отбываю в Испанию завтра, как раз по дипломатическому паспорту в качестве советника. Связь будешь держать с майором Чухонцевым. Ну вот и все, расходимся. – Шмыга встал из-за стола и, не прощаясь, направился к выходу из кафе.
Донцов тоже двинулся домой.
По тротуарам катились первые желтые листья. Лето плавно переходило в осень.
«Немезида»
После окончания курсов подготовки у так называемых добровольцев забрали советские документы и выдали им нансеновские паспорта. Имена и фамилии оставили прежними, лишь заменили кириллицу на латиницу.
– Кто вас в Испании, в этом бардаке искать будет? – сказал полковник, начальник учебной базы. – А к новым именам трудно привыкать.
В Одессу их переправили на транспортном самолете и высадили в аэропорту. Там добровольцы без труда пристроились на грузовичок, везущий какие-то консервы в район Приморского бульвара. Оттуда им следовало добраться до товарного порта, сесть на грузопассажирское судно испанской приписки под названием «Немезида» и не покидать его. Документы у них проверять не будут, все обговорено.
«Почему это морское корыто назвали «Немезидой»? – подумал Донцов, в детстве увлекавшийся греческой мифологией. – Это ведь богиня возмездия. Кому они мстить собираются? А капитана корабля, грека с испанским гражданством, зовут Дракон Метикидис.
Немезида, Дракон, грек с испанским гражданством и мы с нансеновскими паспортами. Какая-то нелепая мешанина несовместимостей, театр абсурда».
Грузовик остановился возле ресторана «Маяк».
У машины же нарисовалась парочка ловких парней в спецовках.
– Слезайте, приехали. Нам товар разгружать надо, – сказал один из них, глядя на пассажиров, сидевших на коробках с консервами.
Добровольцы покинули грузовик и прогулочным шагом двинулись вдоль Приморского бульвара. Одеты они были в новенькие, одинаково пошитые габардиновые костюмы.
«Хорошо, что хоть цвет ткани разный, а то бы выглядели мы как инкубаторские цыплята». – Донцов криво усмехнулся.
– Рыбки хочется и водочки чуть-чуть, – неожиданно сказал Джига и кивнул в сторону ресторана. – Зайдем, расслабимся перед дорожкой?
– На корабле расслабишься. Там наверняка буфет имеется, – буркнул Донцов. – Мы у НКВД на крючке, а паспорта у нас чудные. Милиция мигом заинтересуется.
«Немезиду» они обнаружили на пятом причале. По спущенному трапу сновали портовые грузчики с мешками на плечах. Ими командовал шустрый мужичок в мятом кремовом костюме и картузе с лаковым козырьком.
– Нам бы с капитаном поговорить, – обратился к нему Донцов.
– А вон он. – Мужичок махнул в сторону корабля. – Там, на баке.
Капитан в белоснежном морском кителе стоял, опершись на планшир, и курил трубку.
Донцов прошел вдоль причала к носу корабля и крикнул:
– Мы пассажиры от Соколова.
Кто такой Соколов, он понятия не имел, но эта фраза служила паролем.
Капитан вынул изо рта трубку, бросил мимолетный взгляд на троих мужчин, стоявших у края причала, и заявил:
– Проходите, вас пропустят. – Он тут же отвернулся от них и погрузился в раздумья о чем-то своем.
Донцов был предупрежден о том, что с капитаном все обговорено, деньги уплачены, и вообще он очень любит Советский Союз.
Пароход «Немезида» имел океанский статус и выглядел весьма солидно. В надпалубной надстройке располагались буфет и кают-компания, где пассажиры могли общаться, играть в шахматы, в карты, листать журналы, потягивая сок или пивко из бутылок.
Добровольцы разместились в каюте с четырьмя спальными местами, как в купе пассажирского поезда. Они были предупреждены о том, что четвертого соседа у них не будет. Сей факт, конечно же, их вполне устраивал.