Испанская война и тайна тамплиеров
Шрифт:
За завязавшейся беседой время летело быстро. Погода стояла великолепная. Солнце взошло над горами Алькубьерре, которые вздымались впереди и справа серо-зеленой стеной. Горы эти были покатые, и их почти целиком покрывала пышная растительность.
В середине дня отряд вступил на узкую дорогу через перевал. Перевал был невысоким, но дорога шла очень круто, и то там, то сям по краям дороги зияли пропасти. Кавалеристы шли осторожно, выслав вперед авангард из четырех улан под командой бригадира. Конечно, в этих краях давно уже не встречалось никаких герильясов, но Веслав и французские офицеры были опытными бойцами и прекрасно знали старую военную истину «лучше перебдеть, чем недобдеть». Однако все произошло без малейших происшествий. В горах уланы встретили разве что нескольких пастухов,
Уже далеко после полудня начался спуск с гор. Вид, который открылся перед всадниками, был восхитительным. Куда ни кинь взгляд, на сотню километров вперед вправо и влево простирался изумительный край. Это была не плоская равнина, но огромная низменность, где там и сям возвышались небольшие скалы и холмы, зеленели густые рощи, поблескивали серебряные ленты рек, а далеко на севере сверкали ослепительным блеском величественные вершины Пиренеев.
К вечеру отряд прошел уже шестнадцать лье [17] . Кони очень устали, и надо было располагаться на ночлег. Впереди был большой постоялый двор Вента Валериас, однако до него оставалось больше двух часов пути, да и расположиться всем в помещении было бы невозможно.
17
Лье – старинная французская мера длины – около 4 км.
К тому же Монтегю и Крессэ не захотели ночевать отдельно от старого унтера. Они понимали, что, согласно иерархии, офицеры должны были бы разместиться в доме, а старший вахмистр – ночевать с солдатами под открытым небом. И потому из уважения к Веславу де Крессэ предложил всем расположиться на биваке.
Справа у подножия высокого холма оказалась красивая густая роща, через которую протекал чистый ручей, что не столь часто увидишь в этом краю, зачастую лишенном растительности и воды. Гроховский по команде Монтегю приказал уланам свернуть с дороги, и через несколько минут кони были уже привязаны к деревьям, покрытым свежей листвой, а уланы начали в сгущавшихся сумерках без суеты готовить бивак. Сторожевые посты с заряженными, готовыми к бою карабинами были выставлены тотчас же.
Через час уже стемнело, но солдаты быстро развели несколько костров. Их яркое пламя освещало оранжевым светом сосредоточенные лица мужественных воинов. Было прохладно и тихо, только уланы негромко переговаривались между собой, деловито ставя на огонь котелки с водой, да иногда раздавалось ржание расседланных лошадей, которых поили дежурные.
Офицеры со своими слугами расположились отдельно и, пока Танкред быстро развел костер, Жак, который уже расседлал, привязал и напоил лошадей, начал готовить ужин. В обширной походной суме он, конечно же, уместил несколько бутылок отличного вина. Скоро ужин был готов, и старый слуга ловко расставил тарелки и стаканы из толстого стекла по расстеленной на земле скатерти. Из котелка аппетитно пахло.
Де Крессэ предложил Монтегю позвать за их «стол» Веслава. Адъютант с восторгом одобрил эту идею, но старый польский воин отнекивался: нужно-де смотреть за лошадьми, проверять посты да следить за тем, чтобы уланы, у которых, как всегда, где-то была припрятана водка, не глотнули лишнего. Но офицеры настаивали. Тогда Веслав согласился подойти к их костру, но только если ему позволят взять своего помощника вахмистра и одного из двух бригадиров (второй отвечал за караулы). Уланы с важным видом подошли к офицерскому костру, не снимая строевых шапок со сверкающими в алом мерцании пламени начищенными бляхами, вытянулись по стойке смирно, отдали честь и церемонно присели, держась чуть поодаль. Танкред тотчас же налил в их стаканы густое красное вино, которое казалось почти черным в темноте ночи.
– Может, скажете тост? – вырвалось у де Крессэ.
– Ну, если пан офицер желает, дозвольте слово молвить, – словно на старинном пиру, произнес Веслав. – За нашего Императора и за его великую победу, которая, конечно же, придет!
Тотчас же все гаркнули в ответ: «Да здравствует Император!»
После этого, по жесту старого воина, его помощник вахмистр Новицкий предложил всем водки, которую он принес с собой, извинившись, что не польская, а так, водичка какая-то местная. Налили водки.
Теперь речь произнес Монтегю. Он сказал, что горд сражаться с такими замечательными бойцами, как Веслав, и предложил выпить за их отчизну. В ответ на это старые солдаты встали и дружно грянули:
– Niech zyje Polska! Niech zyje cesarz! [18]
Глаза старого воина блеснули. Он вдруг гордо распрямился, подтянул мундир и запел громким красивым голосом, который далеко разносился в вечерней тиши:
Gdym z kozaki szedl na boje Moja panna rzecze: Luby niesiesz zycie swoje Pod tatarskie miecze. Lecz modlitwa placz dziewczyny W boju cie ocali Ty mi za to moj jedyny Przynies sznur korali… [19]18
«Да здравствует Польша! Да здравствует Император!» (Польск.)
19
Когда Веслав завершил песню, на щеках у его унтер-офицеров блеснули слезы.
Смутившись, очевидно, этого момента, старый вояка весело сказал:
– Ну что, панове, пойду я лошадей проведать.
– Постой-постой, Веслав, – воскликнул Монтегю, – что это была за красивая песня?
– Да так, ничего особенного.
– Но все же, все же, что это такое?
– А это, панове, песня, которую пел мне мой дед. Рассказывает она о том, как давно-давно молодой шляхтич вместе с казаками пошел биться против татарского хана и добыл после победы для своей любимой коралловое ожерелье, а когда вернулся, ее только что схоронили. Зарыдал он тогда и пошел в костел и повесил бусы на шею пресвятой Богоматери. Вот такая, панове, песня… Но нам надо лошадей проверить да и за уланами присмотреть.
С этими словами Веслав и его помощники опять встали, вытянувшись, отдали честь и словно растворились в темноте.
Монтегю и де Крессэ еще долго молча смотрели в огонь под впечатлением от прекрасной песни Веслава.
– Настоящий рыцарь, – сказал Монтегю, – как будто мы попали в другую эпоху.
– Да-да, – кивнул рассеянно головой де Крессэ, – как будто действительно попали в другую эпоху. А кстати, я давно хотел вас спросить. Среди великих магистров тамплиеров был Пьер Монтегю. Он, случайно, не имеет к вам отношения?
Монтегю улыбнулся:
– Имеет, и даже очень имеет… Это мой предок, точнее, его двоюродный брат. Семья Монтегю большая. Ветви нашей семьи есть в Нормандии, в Бургундии и даже в Англии. А Пьер де Монтегю был, если я не ошибаюсь, двоюродным братом моего прапрапрапрадеда, и родился он в Каталонии.
Анри изумленно посмотрел на адъютанта.
– Так, значит, вы имеете прямое отношение ко всей этой истории с тамплиерами?
Монтегю пожал плечами:
– Наверно, так. В любом случае, мне дали имя в честь одного из моих предков, пожалуй самого знаменитого, который сражался бок о бок с тамплиерами в сражении при Монжизаре…