Песок, я — песок пустыни,где жажда спешит убить.Твои губы — колодец синий,из которого мне не пить.Губы — колодец синийдля того, кто рожден пустыней.Влажная точка на теле,в мире огненном, только твоем, —мы никогда не владелиэтой вселенной вдвоем.Тело — колодец запретныйдля сожженного зноем и жаждой любви безответной.
ЛУКОВАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Перевод Инны Тыняновой
Посвящается сыну, после письма от жены, в котором она писала, что питается только хлебом и луком.
Лук — это иней,бедный, холодный.Иней дней твоих детскихи моей ночи.Лук — это голод,круглый, огромный,снегом запорошённый.В колыбели голоднойсыночек качался.Луковой кровьюсыночек питался.Кровь его стынет.Луковый голод,сахарный
иней…Смуглая женщиналунной капельюплачет и плачетнад колыбелью.Смейся, сыночек,лунную нежностьпей сколько хочешь.Смейся, соловушкодома родного.Смех твой — над миромсияние новое.Смейся, мой милый,так, чтоб душа мояв воздухе билась.Смех твой дает мнекрылья свободы.Рушит тюремныетемные своды.И на губах,где он тает,сердце мое пылает.Смех твой как шпагапобеды крылатой,он побеждает цветов ароматы.Птицей поетсмех твой —будущее мое.Сколько внезапности,всплеска и света,жизнь твоя в радугуразодета.Множество пташекв маленьком телекрыльями машет!Я уж, печальный,проснулся от детства.Не просыпайся,смейся и смейся.Чтоб в колыбелидетские сны твоипели и пели.Птицей взмываешьв небо бездонное,сам ты как небоноворождённое.Как был он светел —день, обозначившийпуть твой на свете!Восьмой тебе месяц,и пятеро смелыхсмеются во рту твоемцветиков белых.Зубы жасминные,дерзкие, маленькие,невинные.Станут онипоцелуя границейв час, когда пламяв губах загоритсяи, разливаясь волнами,сердце зажжетэто пламя.Меж лун, напоенныхлишь луковым снегом,живи, мой сыночек.Про горе не ведайпокуда.А впрочем,будь твердым, сыночек.
ПЕСНЬ
Перевод П. Грушко
Голубятней стал этот дом,где кровать бела, как жасмины.Целый мир помещается в нем,распахнувшим дверей половины.Это сына внезапный приходсердце матери возвеличил.Он во всем, что сейчас поетв этом доме — приюте птичьем.Сделал садом тебя твой сын,в благодарность за счастье этоты дом превратила в жасмин,в голубятню из пуха и света.Я сейчас — оболочка твоя,я весь тобою заполнен.Ты, радости не тая,сочишься медовым полднем.Наш сын постучался в дверь —проснулся дом онемевший.И стал я спокойней теперь —я, живой и умерший.Светом со всех сторонкуст миндаля запеленат.И этот же свет погруженв смерти мертвенный омут.Светел грядущий мир,как синие эти просторы,как мрамор и как порфир,в который одеты горы.Пылает твой дом во мгле,поцелуями подожженный.Нет жизни на всей землеглубже и напряженней.Тело твое осветив,молоко по тебе струится.Весь этот дом как разливпоцелуев и материнстваіЧрево твое как волна.Дом — приют голубиный!А над мужем твоим, жена,море — тяжелой лавиной…
ВСЕ КРУГОМ ГОЛУБЕЛО
Перевод Б. Дубина
Все кругом голубело, был праздник свеченья:были в зелени души и в золоте — дали,потому что впервые свое воплощеньевсе цвета в этих ясных глазах обретали.Два их солнца вставали — и таяли тени.Камни были как зеркало. Воды блистали.И лежала земля, ожидая цветенья,в незакатных лучах, что весну возрождали.Затмеваются. Слышишь? Я счастлив. Не надоничего — лишь тонуть в их бездонной пучинеи не видеть прощального их догоранья.Заливало сиянием этого взгляда,но затмились глаза. Только сумерки нынеотливают землистым огнем умиранья.
УЛЫБАТЬСЯ С ВЕСЕЛОЙ ПЕЧАЛЬЮ ОЛИВЫ
Перевод Д. Самойлова
Улыбаться с веселой печалью оливы,ожидать, и надеяться, и ожидать,улыбаться, улыбкою дни награждать.Веселясь и грустя, оттого что мы живы.Оттого мои дни так трудны и счастливы,что в улыбке и ясность и мрака печать.Ты раскрыла уста, чтобы бурей дышать,я же — летнего ветра вдыхаю порывы.Та улыбка взмывает над бездной, растет,словно бездна, уже побежденная в крыльях.И вздымает полет, пламенея вдали.И светлеет, не меркнет, твердеет, как лед.О любовь, ты всего достигнешь в. усильях!Ты с улыбкой ушла от небес и земли.
ПОЛЕТ
Перевод Юнны Мориц
Летает влюбленный только. Но кто полюбил настолько,чтоб воплотиться в птицу и распрямиться в лёте?В ненависти погрязло все до последней дольки,жаждущей без оглядки взмыть опереньем плоти.Любить…
Но кто же способен? Летать… Но кто же способен?Я в силах ворваться в небо, голодное от бескрылости,но внизу любовь задыхается, ибо в ненависти и злобеостается одно отчаянье и крыло не способно вырасти.Существо, от желаний светлое, мечется, мечется, мечется —хочет вырваться, чтобы свобода стала гнездом над мерзостью,хочет забыть наручники, вросшие в человечество.Существу не хватило перьев: оно утыкано дерзостью.Иногда оно возносилось так высоко над сущим,что небо сверкало на коже, а птицы — внизу и рядом.Душа, однажды смешавшаяся с жаворонком поющими потом упавшая градом в ад, пропитанный смрадом.Ты знаешь теперь наверно, что жизни других — это плиты:живьем замуруют! Остроги — проглотят, как тварь, потроша!Вперед, через груды и толпы тех, кто с решетками слиты.Даже из клетки, где сыты, рвитесь, и кровь и душа.Смешное жалкое платье, моя оболочка бренная.Жрущая и вдыхающая огонь, пустая труба.Изъеденный меч, затасканный от вечного употребления.Тело, в тюрьме которого разворачивается судьба.Ты не взлетишь. Ты не можешь летать, никчемное тело,блуждающее в галереях, где воздух меня сковал.Льнущее к небу тело, которому дно надоело,ты не взлетишь. Все так же мрачен и пуст провал.Руки — не крылья. Руки — может быть, два отростка,предназначенные для неба, для зеленого моря листьев.Кровь тоскует от одиночества, ударяется в сердце жестко.Мы печальны от заблуждений, предрассудков и лживых истин.Каждый город, спешащий, спящий, обдает немотой казематов,тишиной сновидений, которые ливнем огненным канут в жижицу.Все охрипло от невозможности улететь из этого ада.Человек лежит, как раздавленный. Небо высится. Воздух движется.
МОГИЛА ВООБРАЖЕНИЯ
Перевод Д. Самойлова
Он возмечтал построить… Дыханья не хватило.Тесать каменья… Стену воздвигнуть… А за неювоздвигнуть образ ветра. Хотел, чтоб воплотилоего строенье света и вольности идею.Хотел построить зданье, что всех строений легче…Дыханья не хватило. А так ему мечталось,чтоб камень был из перьев, чтоб, тяжесть прочь совлекши,его воображенье, как море птиц, взметалось.Смеялся. Пел. Работал. Подобно крыльям грома,с неповторимой мощью, из рук его рабочихпросторные, как крылья, взрастали стены дома.Но даже взмахи крыльев беднее и короче.Ведь камень — тоже сила, когда в движенье. Скалыравны полету, если рождаются лавины.Но камень — это тяжесть. И тяжкие обвалыв погибели желаний бывают неповинны.Хотел создать строитель… Но камень у движеньязаимствует лишь плотность и грубую весомость.Себе тюрьму он строил. И сам в свое строеньенизринут был. А рядом — и ветер и веселость.
ВАЛЬС ВЛЮБЛЕННЫХ, НЕРАЗЛУЧНЫХ НАВЕКИ
Перевод Г. Кружкова
Заблудились навексреди сада объятий,алый куст поцелуевзакружил их чудесно.Ураганы, озлобясь,не могли разорвать их,ни ножи с топорами,ни пламень небесный.Украшали рукаминеуютность земную.По упругости ветра,ударявшего в лица,измеряли паденье.В бурном море тонули,напрягая все силы,чтоб теснее сплотиться.Одиноки, гонимыскорбью неисцелимойновогодий и весен,безысходностью круга,были светом горящим,пылью неистребимой,безоглядно, бесстрашнообнимая друг друга.
ВЕЧНАЯ ТЬМА
Перевод М. Самаева
Веривший прежде, что свет будет мой, —ныне в плену я у темени грозной.Мне не испить уже ласки земной,солнечной ярости, радости звездной.Кровь моя, неуловимо легка,светом скользит по артерии синей.Только зрачкам ни глотка, ни глотка —тьма озарять будет путь им отныне.Мрак без конца. Ни звезды. Ни луча.Отвердеванье. Одеревененье!Душно. Внести — задохнется свеча.Выворот рук, и корней, и терпенья.Скорби мрачнее, свинца тяжелей,в черном зубов белизна захлебнется,лишь темноты облипающий клейв теле, в заваленном глыбой колодце.Тесно мне. Смех угасает во рту.Ввысь бы рвануться — не ноги — две гири.Словно резиновую чернотусердцем, дыханьем никак не расширю.Плоть не отыщет защиты ни в чем.Дальше — ночная беззвездная бездна.Кто или что в ней мне будет лучом?!Искру и ту в ней искать бесполезно.Только огонь кулаков, и стоустстраха оскал. Без конца только будуслышать стеклянный разломанный хрустпальцев и скрежет зубов отовсюду.Не разгрести мне, не вычерпать тьмы.День почернел над моей головою.Кто я? Тюрьма. Я окошко тюрьмыперед пустыней беззвучного воя.Слышу, распахнутый в жизнь, как окно,будни тускнеющие в отдаленье…Все же в борьбе лишь добыть мне даносвет, повергающий тьму на колени.