Испанский вояж
Шрифт:
— Да, — уныло ответила я.
А не говорил ли он мне, почему срочно уезжает и где собирается остановиться, ведь он сказал, что его каникулы продолжаются.
Мои мысли скакали в голове, как кузнечики в пустой банке, но при приближении к языку обретали некоторое разумное течение.
— Да, я помню этого человека, он назвался Аланом, извинился за несостоявшуюся игру в теннис, пожелал мне счастливого отпуска и более ничего. А к чему собственно эти вопросы? — перешла я в наступление.
— Дело в том, что у него в тот вечер, когда
Но у меня был готов ответный удар.
— А разве вы помните только то, что я разговаривала с ним в гостиной, а то, что потом сидела перед вашим носом в холле с нашим гидом, не помните?
Его хватка ключа от нашего номера ослабла, я почти вырвала его и решительно отправилась к Марине, ожидавшей меня с газетой, подобранной на журнальном столике в холле.
— Пошли в номер, — трагическим тоном сказала я, стараясь взглядом удержать Марину от каких-либо реплик в присутствии портье, который, как мне казалось, понимает не только английский язык, но и китайский с русским. В прохладе номера страсти во мне разгорелись. — Они подозревают Алана, полиция его пока не нашла, но ищет. Они тоже думают, что это он!
— Ну что ты так волнуешься? Сделать-то ничего нельзя.
— Нет, можно его найти и предупредить! — воскликнула я в порыве героических чувств и желания еще хоть раз заглянуть в его глаза.
— Как найти? Где? Ты не знаешь ни его фамилии, ни куда он уехал. Без языка в чужой стране как ты его найдешь? — пыталась урезонить меня подруга.
— Я очень хорошо помню, как он выглядит, и знаю, что он собирался пожить у друзей на яхте в порту!
— В каком порту? — закричала Марина, не выдержав этого бреда.
— В нашем, то есть в спортивном порту Бельальмадена, — ответила я тоном юной революционерки, желающей предупредить товарищей о засаде жандармов.
— Как ты его намерена искать, ты же не знаешь по-испански и десяти слов! — Марина вынуждена была искать разумные средства борьбы с моим безумием.
— Неправда, десять знаю, а искать я его буду глазами, — щемящее чувство жалости и надежды, терзавшее мое сердце, делало меня глухой к голосу разума.
Чем дольше мы спорили, тем реальнее мне казалась моя затея, хотя в душе я рассчитывала на Маринину поддержку и участие, но держалась очень независимо.
— Делай что хочешь, — сказал она, подводя конец дискуссии.
— А ты что будешь делать? — спросила я, теряя надежду на ее помощь.
— Газету читать!
Я вздохнула, сунула ноги в самые удобные шлепанцы и отправилась, как Иванушка-дурачок, искать неизвестно где неизвестно кого.
Поздним январским утром король Педро слушал доклад секретаря о текущих делах. В ряду прочих неотложных встреч была назначена аудиенция для кардинала Севильского.
— Перенести, — велел король.
— Но ваше величество, его высокопреосвященство настаивал на немедленной встрече еще вчера. Мне с трудом удалось убедить его дождаться сегодняшнего дня.
— О чем он хочет говорить?
— Он настаивает на том, что не обязан сообщать мне причину. Но в город из Мадрида и Толедо съехались многие знатные сеньоры, даже дон Ортега прибыл, хотя вы знаете, что он без большой нужды не покидает Мадрида.
— Где он остановился?
— Во дворце архиепископа.
— Один?
— Нет, у д’Инестрозы гостят многие прибывшие из Мадрида, это ведь его родня. Вы примете его высокопреосвященство?
— Нет, подождем неделю, пусть родственники его хорошенько объедят. Позови мне срочно нашего придворного художника Джулио Клавио и приведи его сразу ко мне.
Не прошло и часа, как секретарь ввел в покои короля пышно одетого итальянца Клавио.
— Оставь нас, — повелел Педро Ужасный.
Секретарь с поклоном вышел, и в комнате наступила тягостная тишина.
— Можешь ли ты, — наконец нарушил ее король, — сделать мне мою голову из бронзы?
— Ваше величество, ваша венценосная голова достойна не бронзы, а мрамора, и не моего жалкого умения, а таланта великого Фидия, — зачастил от страха художник. — И почему только голова? Весь ваш могучий торс, в доспехах, на коне должен украшать соборную площадь этого города, который вы так благосклонно почтили своим вниманием. Я давно мечтаю о такой работе и хочу представить на ваш суд эскизы, дабы вы смогли направить мой скромный дар в надлежащее русло, — Клавио остановился, чтобы перевести дыхание, но король прервал его:
— Мне нужна моя голова в бронзе.
— Да, конечно, вы правы, ваше величество. Великие уроки римского искусства, которые я со школярской прилежностью изучал десятки лет, свидетельствуют, что именно бюст способен передать всю мощь вашего гения, силу вашего характера и донести до потомков всю красоту вашего лица. — Подняв глаза на короля, художник подумал, что с красотой он, наверное, погорячился, но потом успокоил себя, что лести много не бывает.
— Мне не нужен бюст, мне нужна голова, — повторил король и миролюбиво добавил: — Если ты не в состоянии понять это, то я велю отрубить твою, покажу ее твоим ученикам, и они живо справятся с этим заказом.
Художник обмер, зная, что юмор не принадлежал к числу королевских достоинств. Желая уйти от этой темы, он уточнил, еле справившись с языком:
— Голова без шеи, Ваше величество?
— Шеи ты сделаешь ровно столько, сколько оставляет голове топор палача.
— Голову прикажете вылепить в натуральную величину?
— В самую натуральную, на какую ты только способен. Она должна быть готова через шесть дней. Если я не получу мою голову вовремя, то твоя достанется твоей жене, отделенной от тела.