Испить до дна
Шрифт:
И ведь что странно, утка вполне признала малыша за своего. Стоило ему отстать, как она останавливалась и сердито крякала, подгоняя неуклюжего птенца-переростка.
Вот птица подковыляла к краешку берега — и плюх в воду. За ней первый утенок, второй, третий... Дошла очередь и до приемыша.
Алеша уже замахал ручонками, как неоперившимися крылышками, уже коленки согнул, чтоб оттолкнуться от суши...
Тут-то Анискин и произвел задержание.
Но стоило милиционеру подхватить ребенка, как кряква истерично залаяла, словно не уткой была, а
Пришлось Анискину, на потеху всему поселку, позорно спасаться бегством. А все же он был доволен, сработал-таки знаменитый дедуктивный метод!
— Я ж говорил, — смеялся он потом, распивая на пару с Никитой пузырь горячительного, купленный на свои кровные, — что у Лешки родители отыскались! Так и вышло. Мамаша объявилась. Да такая сердитая, кожу мне насквозь клювом пробила!
Никите Степановичу такая теория не пришлась по душе. Он ведь считал себя приемным отцом Алексея, а следовательно... кем же ему приходится жирная серая утка?! В лучшем случае кумой.
Однако он помалкивал. Все-таки спасибо Анискину, спас ребенка от неминуемого утопления, не посрамил честь залоснившегося милицейского мундира...
Начиная с этого дня приемыш начал исчезать регулярно. Впрочем, теперь уже и без всякой дедукции знали, где его искать.
Никита Степанович успокоился, понял, что вовсе не матушка-утка интересовала Алешу.
Мальчик, как выяснилось, страстно полюбил воду, в любом виде и качестве — ручей ли, лужа ли. Но чистое голубое озеро было, конечно, лучше всего.
И использовал он птичий выводок только как поводырей к водоему. Подметил, наблюдательный, что утки всегда безошибочно находят туда дорогу.
Постепенно к его постоянным отлучкам привыкли и даже беспокоиться перестали.
Ко всеобщему удивлению, плавать пятилетний Алеша умел получше многих взрослых, в том числе и под водой, с открытыми глазами. Когда только успел научиться? Или это была врожденная способность, как у человека-амфибии?
Вскоре благодаря маленькому пловцу в детском доме обогатился рацион: ныряя в какой-то тихой заводи, Алеша обнаружил неизвестную даже сельчанам многочисленную колонию раков, и практичный Никита Степанович тут же наладил их промысел.
А директор даже специальным чаном обзавелся для варки деликатесных членистоногих. Повариха же осваивала новые вкуснейшие блюда: салат с раками, рачья запеканка, пироги с рачьими спинками, тушеные раки в собственном соку, в томате, в чесночном соусе... Даже на зиму впрок наконсервировали розового ароматного мяса.
Но с наступлением зимы Алеша затосковал: всю воду в округе сковало льдом, а единственную дерзкую попытку «поморжевать» директор сурово пресек, заперев смельчака на целые сутки в темном чулане.
Это было, конечно, жестоко, так как все знали, что мальчик боится темноты столь же панически,
Алеша бился в закрытую дверь и кричал, а сердобольные девочки, обливаясь слезами, умоляли директора выпустить арестанта. Однако тот был человеком принципиальным и решений своих никогда не менял. Хотя сам в глубине души сочувствовал всеобщему любимцу...
А когда срок «заключения» истек и нарушителя дисциплины выпустили на свет Божий, он, шмыгая носом и сжав кулачки, пообещал:
— Вот вырасту и нырну так глубоко, что вам ни за что меня не достать!
Все притихли. Это прозвучало как взрослая, серьезная клятва. И только директор, стыдясь признать себя виновным, попытался возразить:
— На больших глубинах знаешь как темно!
— И пусть! — ответил мальчик. —Я уже привык, пока сидел в вашей кладовке. Все равно нырну, вот посмотрите!
Гадкий утенок вырос в высокого, статного мужчину с длинной гордой шеей, прямо как у лебедя. Но, если вдуматься, детство никогда не покидало его. Он бережно, как сокровища, хранил в сердце самые ранние воспоминания.
Не имея настоящих родственников, Никитин, однако, считал себя членом большой доброй семьи. Таким количеством братьев и сестер, и старших, и младших, вряд ли кто еще мог похвастаться!
А родная душа, добрейший Никита Степанович?
А строгий и всегда подтянутый директор, кумир девчонок и образец для подражания мальчишек?
А гостеприимный хлебосол отец Олег, с которым Алексей вел такие захватывающие дискуссии?
А разухабистый Анискин со своей доморощенной дедукцией?
Это ли не близкие люди! Неважно, что нет с ними кровного родства. Алексей искренне любил их всех.
А вот теперь в его жизни появилась Алена. И встретил он эту девушку не где-нибудь, а посреди морской пучины, в воде, которая так и осталась его главной страстью. Это ведь так символично, это что-нибудь, да значит...
Ну а ее пейзаж — просто настоящее знамение. Тот самый, будто с натуры писанный, выводок утят, ковыляющих вслед за толстой мамашей к воде...
Художница как будто совершила невозможное — вернула Алешу Никитина в его детство, в тот счастливый весенний день, когда он впервые открыл для себя волшебство чистого озера. Осознал, что вода на самом деле — не вещество, а существо. Живое и способное чувствовать...
Алена, правда, не изобразила на картине маленького неуклюжего мальчика, старательно повторяющего движения утят. Но что из того? Карапуз ведь мог просто приотстать, задержаться за границей тонкого деревянного багета и из-за этого не вписаться в живописную композицию...
— Чудо, — забывшись, шептал он, поглощенный ожившим видением прошлого. — Колдовство.
А рядом с ним так же тихо и зачарованно всматривались в неприхотливый пейзаж другие зрители, которым этот уголок русской природы ничего личного не напоминал, но все же ласкал глаз и радовал душу.