Исполнитель
Шрифт:
– Чтобы никто не видел! – объяснил он, считая деньги, полученные им от Быкова.
Во дворе, где располагался стихийный "чёрный рынок" уже никого не было. Только у самого выхода стояла бедно одетая худенькая девушка и продавала посуду. Увидев её бледное истощённое лицо, Мальцев остановился и купил для себя у девушки алюминивые миску, две ложки, две вилки, кружку и даже фляжку.
Дома, Иван Терентьевич сразу же принялся накрывать на стол. Он ловко нарезал окорока, хлеб, разложив их на чистой газете. В миску выложил маринованые оливки и мастерски откупорил бутыль вина.
– Саша, хватит тебе руки мыть! Давай садись за стол! – нетерпеливо приказал он.
Вино было кисловатым и терпким, но с оливками и вяленым окороком, которые Мальцев ел впервые в своей жизни, оно ему показалось очень вкусным.
– И как люди эту гадость едят?! – поморщился Быков проглатывая оливку.
– А мне они понравились! Очень необычный вкус! Даже и сравнить не с чем, – высказался Мальцев.
Ивану Терентьевичу хватило этого трёхлитрового бутыля вина ровно на два дня. После чего он приказал:
– А ну, Студент, смотайся за винцом!
Теперь каждый день, после завтрака в столовой, Быков и Мальцев отправлялись в штаб-квартиру испанской компартии. Здесь их всегда очень радушно принимали. Угощали кофе, иногда даже с бутербродами. Затем Александра просили перевести какой-нибудь документ или номер газеты "Правда", оказией доставленный из Москвы. Иногда были вопросы и к Быкову: нарисовать схему укрепрайона или высказать своё мнение по тактике наступления бригадой. Мальцев добросовестно переводил. Когда же приближалось время обеда, Ивану Терентьевичу и Александру крепко жали руки, благодаря за оказанную помощь, и желали им хорошего отдыха до следующего дня. После чего советский военный советник и его переводчик направлялись в столовую. Здесь они съедали всё, что им предлагали и напралялись к себе, где и начинался настоящий обед.
– К такому окороку сейчас бы водочки! А лучше бы хорошего самогончика! Когда я на Кубани служил, так там мне приходилось такой ядрёный первач пить! Горло продерало! А это что? Компот кислый! – жаловался Иван Терентьевич, пропуская одну кружку вина за другой.
Александр выпивал граммов сто, хорошо закусывал и садился за чтение. Каждый день на улицах он находил порванные книги, зачастую без обложек и половины страниц. Но это его не смущало, ведь многие из них были на каталанском языке, и Мальцев хотел его быстро выучить. Иван Терентьевич, в гордом одиночестве, пропускал ещё три– четыре кружки вина и затем укладывался спать.
16 марта Александр и Быков, позавтракав, поднялись из столовой на улицу и хотели было направиться в штаб-квартиру компартии. Как вдруг со стороны порта послышался вой серен. Они остановились. Быков, задрав голову, стал смотреть в чистое и солнечное небо.
– Бу-м-м-м-! Бу-м-м-м! – под ногами у Мальцева задрожала земля. Верхний этаж здания, расположенного в следующем квартале стал на глазах разваливаться и сыпаться на землю, поднимая тучи пыли.
– Бу-м-м-м! – раздалось сзади.
В спину Александра что-то больно ударило. От страха и неожиданности он упал на тротуар, инстинктивно закрыв голову руками.
– Бум-м-м-м! – раздалось совсем рядом. Мальцеву показалось, что земля под сейчас расколется, и он куда-то провалится.
В паху у Александра стало горячо-горячо, точно же так, когда он первый раз прыгнул с парашютной вышки.
– Обоссался! – догадался он, – да и хрен с ним! Живым бы остаться!
– Вставай, Мальцев! За мной! – громко закричал Быков и, схватив его за руку, поднял с земли и потащил за собой в подвал столовой.
Здесь в углах, прижавшись к стенам, сидели несколько женщин и два старых ополченца. У всех от ужаса были серые лица. Мальцев осмотрел себя. Впереди на брюках явственно виднелось большое мокрое пятно. Его сразу же увидел и Иван Терентьевич.
– Сынок, да ты не переживай! В первый раз со всеми это происходит. Бывает и хуже! Ты не стесняйся! – шептал он Александру на ухо, гладя его по спине.
– Бум-м-м! – донеслось с улицы.
– Сволочи! Гады! – вдруг заорал по-русски Быков, подскакивая со скамьи и грозя своим огромным кулачищем кому-то вверх, – мирное население бомбите! Детей да стариков убиваете! Нет, сволочи, нас не запугаешь!
С этого дня жилые кварталы Барселоны стали систематически подвергаться массированным бомбардировкам немецкой, итальянской и франкистской авиации. Особенно страдали районы Грасия, Побла Ноу, Побле Сек, Сан Андреу. Барселонский порт был почти полностью разрушен. Жители каталанской столицы стали оборудовать бомбоубежища.
Заканчивался март. Быков, как всегда после обеда, сидел за столом и молча потягивал вино. Напротив него удобно расположился Александр и читал книгу. В дверь кто-то тихонько постучал.
– Кто бы это мог быть? – подумал Мальцев и ответил:
– Открыто, входите!
Через мгновение в комнате стоял офицер республиканской армии в тщательно отутюженной форме. Невысокого роста, тёмные густые волосы, загорелое лицо, чуточку курносый… Своими глазами василькового цвета он презрительно посмотрел на Быкова и произнёс… по-русски:
– Тебя, Быков, в Испанию зачем послали? Вином упиваться?
Александр, ничего не понимая, уставился в Ивана Терентьевича. Того как будто-бы подменили. Увидев гостя, он подскочил из-за стола и дрожащими руками пытался застегнуть пуговицы своего кителя. Губы у Быкова стали мелко-мелко трястись. Лицо побледнело.
– Здрав-в-вия жел-лаю, тов-ва-рищ Нек-кр-красов! – наконец удалось прошептать ему.
– Меня, здесь, зовут товарищ Серхио! – представился офицер и обратился к Александру:
– А Вы кто такой? Почему не встали?
– Переводчик Мальцев!
– Ты чем сейчас занимаешься, Мальцев?
– Изучаю каталанский язык, товарищ Серхио!
– Молодец! Хвалю! Выйди, Мальцев, во двор! Подыши свежим воздухом! – приказал Серхио.
– Есть! – ответил Александр и вышел в крошечный дворик. Туда выходило большой окно их комнаты, поэтому он услышал весь разговор просходящий в комнате.