Исполнительница темных желаний
Шрифт:
– А вы откуда об этом знаете?
– Так соседи Васькины и сказали. Я хотела к ней пойти, морду ей бить за Ваську, а она в городе. Говорят, с вечера как уехала, так и не возвращалась.
– Понятно… А скажите мне, пожалуйста, кто приходил к вам насчет продажи дома?
Ответ на этот вопрос был очень важен для него. У него уже полным ходом шел процесс расстановки всех точек. Как ознакомился с записями в толстой потрепанной тетради бывшего парторга Степана, так процесс и пошел. Сделал пару звонков, раздав задания выявить по номерам хозяина машины. Хотя был почти уверен, кто приезжал еще в тот день в Верхние Выселки. Но документальное подтверждение обязательно должно быть, не так ли? Это только Воронов по верхам скачет, и башкой совершенно не работает. У него даже ума не хватило уломать эту сволочную бабу – Крякину – и разжиться у нее адресом ее бывшего мужа. Получил от ворот поворот и поплелся восвояси.
– Да, было дело! – хмыкнула довольно вдова. – Приходил тут один от вас. С ним я не говорила, попросила сказать, что меня нет. Ну замучили просто, понимаете! Идут и идут! Сначала две бабы пришли, потом еще одна явилась, затем мужик!
– Так, стоп! Давайте по порядку. Что за мужчина приходил к вам за адресом Василия Степановича?
– Так ваш и приходил, – удивленно вскинула вдова выцветшие брови, выщипанные неровной дугой.
– А женщин описать можете? Кого из них вы адресом снабдили, а кого нет?
– Так… Щас… Надо вспомнить… – Она наморщила лоб. – Сначала пришла молоденькая такая, светленькая.
– Блондинка?
– Да не помню я, блондинка она или шатенка. Просто светится вся как-то. Чистенькая такая…
Полина Панова, сразу узнал ее по описанию Мухин. От нее и впрямь будто свечение какое-то шло.
– Пришла и насчет продажи дома пристала. Говорю, не в курсе. Она чуть не в слезы. Родителям, мол, обещала дом присмотреть в деревне, читала объявление, а адреса точного нет. Только, мол, адрес городской вот этой квартиры, – возмущенно вспоминала вдова. – Ох, задело меня! Думаю, старый хрен, сам деньги собрался поиметь, а наш адрес в газете указал! Я ее и послала…
– Куда?
– В Верхние Выселки, куда же еще! Как-то жаль ее стало. Она-то при чем, если у него мозгов не стало совсем!
– Хорошо, кто следующий?
– Потом пришла снова баба. Грузная такая, тяжелая. – Вдова схватилась обеими руками за свой живот и поколыхала его. – Вот она – блондинка. Глаза голубые, рот яркий такой. И сарафан в обтяжку, умереть можно! Как тумба, честное слово! Разве можно при таких телесах такие платья надевать. Та тоже разнылась насчет покупки дома. Ну и ей не отказала. Она мне денег дала, – призналась нехотя Крякина. – Сунула пятьсот рублей, а мне что – жалко адрес назвать!
Потом была еще одна женщина, по описаниям очень походившая на Веру Прохорову, которую наладили отсюда.
– Наглая очень! – скривила губы вдова и добавила: – И жадная!
Понятно, Вера денег не дала, а бизнес у Крякиной вроде уже как зародился, потому и ушла отсюда ни с чем. Такая же участь постигла и Воронова. И он пошел в собес, где уже побывали Вера Прохорова и Сергей Хаустов, обманом заполучившие адрес Василия Степановича Крякина.
– Вы Таньку-то арестовали или нет? – пристала к нему вдова Крякина, провожая Мухина к порогу.
– За что? – не сразу понял он.
– Как за что?! – задохнулась та возмущением. – Ваську уложила топорищем, в город смылась, а ее не за что?! Ну, вы даете!!
– Мне ничто не помешает взять под подозрение ваше семейство, – посуровел сразу Мухин.
Захотелось вдруг дать отпор наглой бабе. Да и за Татьяну Теплову стало обидно, которая ему очень помогла. Она, между прочим, поминки по Васе своему готовить собралась, оттого и гуся зарубила, а вот горя в родном семействе Крякина что-то совершенно не просматривается.
– Как это? За что? – попятилась от двери грузная Крякина.
– Как только вы узнали, что ваш муж собрался продать дом, вы поспешили и избавили его от этой идеи, – гадким вкрадчивым голосом начал Мухин, не переступая порога. – Дом-то теперь по наследству переходит к вам и вашим детям. Развода, я слышал, вы так и не оформили. Так что…
– Так что?! – Толстая спинища вдовы прильнула вплотную к коридорной стенке.
– Так что попрошу никуда не отлучаться до выяснения обстоятельств, – сказал, как отрезал, Мухин и пошел, мысленно хихикая.
Пускай, пускай попритихнут немного, а то распоясались, понимаешь.
Он вышел на улицу, попросил водителя подбросить его до какой-нибудь ближайшей кафешки, а потом отпустил. Не барин, чай, пройдется и пешочком. Да и думалось на ходу легче, чем в тесном душном кабинете, забитом пыльными бумагами.
Сейчас он пообедает, напьется горячего кофе, а затем пойдет по адресу погибшей от руки Панова – Полины Ивановны. Имелись у него кое-какие вопросы к ее соседкам, скопились за это время. Адрес тот был неподалеку, всего в паре кварталов от того уютного кафе, куда его подвезли пообедать.
Обед Мухину понравился. Прямо домашние по навару и густоте щи с мясом и сметаной. Огромная сочная котлета на пышной горке картофельного пюре. Салат из помидор огурцов, зеленого лука и сметаны. И кофе не подкачал, подался в меру горячий, ароматный, густой.
Хорошо! К тому же нудный дождь прекратился, пока он обедал.
Ветер тихонько потряхивал мокрой листвой, покрывая рябью лужи. Солнышко начало настырно драть в клочья стаи сизых облаков. Сейчас только стоит пригреть ему, и лужи станут высыхать прямо на глазах. И тепло благодатное по городу разольется. Глядишь, ближе к вечеру от ненастья и следа не останется. А с утра бы на рыбалку по такой погодке. Завтра же выходной. Завершить сегодня дело с блеском, а поутру со спокойной душой на рыбалку. Засесть на берегу в высокой осоке, закинуть пару удочек и потягивать кофеек из старенького термоса с давно стершимся цветком на боку. Смотреть сквозь сонную негу на неподвижные поплавки и ни о чем не думать, ничего не ждать, кроме поклева. Дождаться его, дернуть резко вверх и на себя, и любоваться потом гладким сверкающим боком глупой рыбины, польстившейся на незамысловатый корм.
Хоть помечтать-то, вздохнул Мухин, выходя на улицу. Помечтать о несбыточной завтрашней рыбалке, об успешном завершении дела, от которого устали все, и фигуранты в том числе.
Да и убийца, наверное, уже устал убивать, спасаясь от подозрений. Сколько же можно! Устал, устал, а то с чего бы ему так много ошибок начать лепить. Три года назад все прошло слишком гладко. Просто в учебник криминалистики рекомендуй то загадочное преступление – трехгодичной давности. А теперь – нет. Теперь – промах за промахом. С чего? Времени не стало совсем на раздумье? Это тогда – три года назад – его было предостаточно. Тогда все продумано было и просчитано до мелочей, а теперь некогда…