Исповедь нелегала
Шрифт:
Очевидно, у его напарников тоже были подобные ощущения, потому что после пробуждения они с блаженными лицами осматривались вокруг. Дверь сарая распахнулась, и вошел вчерашний фермер с угрюмым лицом. Он помахал им рукой, приглашая пойти за ним. Он был все в той же одежде, и его лицо, как и вчера, было угрюмым, казалось, что он чем-то недоволен. Когда они очутились на улице, были немало удивлены, увидев, где они оказались. Перед взором простиралось бескрайнее поле, усеянное высокими растениями. По краю стояло множество сооружений, из которых доносились звуки, которые обычно издают домашние животные. Все хозяйство, вероятно, занимало свыше двадцати гектаров, но сказать точно было невозможно, потому что поле уходило далеко за линию горизонта, и человеческим взглядом было трудно определить, где оно заканчивается. Возле сарая, где они провели ночь, стояли огромные ворота, а граница обнесена мелкой колючей проволокой. На самом въезде стоял большой деревянный двухэтажный дом с красной черепицей, в нем, видимо, и жил угрюмый мужчина. Пока они осматривались, фермер направился в сторону большого стола, на котором стояли молоко, хлеб и большой круг желтого масла. Ребята, чувствуя себя не совсем комфортно, робели, не зная, можно ли им сесть за стол. Но оклик фермера и жест, указывающий на стол, разрешили их сомнения, и они с радостью уселись и принялись за завтрак. Боковым зрением Айбек заметил какое-то движение возле большого ангара, а, приглядевшись, рассмотрел нескольких мужчин, тянувших за собой визжащую свинью. От этих звуков аппетит куда-то улетучился, он собрался было встать, но фермер звучно стукнул кружкой по столу, громко крича непонятные слова и указывая ему на место. Он ругался и жестами показывал на хлеб, как бы говоря, что он должен есть еще. Эта странная забота показалась Айбеку излишней, но он подчинился, снова сел и взял кусок хлеба, не отводя глаз от разгневанного лица фермера.
– Что это с ним? – шепотом спросил Кубан, также со страхом поглядывая на разъяренного мужика.
– Не знаю, – пожал плечами Айбек, через силу запихивая в рот кусок хлеба. – Что там за люди тащили свинью? Ты видел? – спросил он так же шепотом.
Кубан не успел ответить, как фермер снова разбушевался, он отшвырнул деревянную кружку с молоком, которое расплескалось по полу, оставляя белые пятна на гравии.
– Drz hubu idiote! Zde nen'i resort, jezte a zacnete pracovat. (Закрой рот, идиот, здесь тебе не курорт, жрите и начинайте работать), – выплюнул им в лицо фермер и встал, направляясь в сторону свинарника.
Напуганные и растерянные ребята смотрели на него во все глаза, они не поняли ни слова из того, что он только что сказал, кроме слова идиот. Сделав для себя вывод, что мужик обозвал их идиотами, они совсем растерялись, молча переглядывались и каждый думал про себя, что здесь что-то не так, здесь должна быть какая-то ошибка. Страшась разговаривать и шевелиться, они сидели в тишине, ожидая какого-нибудь продолжения, или, может быть, объяснений. Спустя несколько минут напряженного молчания, ребята заметили приближающегося к ним работника, того, который недавно тащил визжащую свинью. Мужчина подошел к столу, он был невысокого роста, с коротко остриженными волосами и очень мускулистым торсом. Все его лицо было испещрено шрамами и болячками. Создавалось впечатление, что мужчина чем-то болен, но его поведение и активность явно этому противоречили. Он сел за стол, грязными руками схватил кусок хлеба, надкусил и стал рассматривать каждого из приятелей. Друзья ждали, во все глаза разглядывая мужчину, наблюдая за каждым его движением и выражением лица. Наконец тот дожевал хлеб и, вздохнув, сказал:
– Я – Богдан, живу здесь уже десять лет. Если вы еще не поняли, где вы находитесь, то я вам объясню.
Друзья переглянулись и молча слушали дальше. Айбек понимал по-русски и кивнул в знак согласия.
– Это ферма, здесь мы выращиваем и убиваем свиней и кур, сеем и убираем злаки. Это место станет вашим домом на всю вашу недолгую жизнь. Немногие выдерживают такие нагрузки, а если и выдержат, то либо будут убиты, либо умрут от болезни или глистов, – сказав это, он отпил молока и вытер тыльной стороной ладони рот.
Айбек не сводил глаз с мужчины, пытаясь понять, шутит он или нет. В его сознании постепенно складывалась картина и чем дальше, тем страшнее становилось, и тем больше хотелось надеяться, что мужик просто шутит.
– Вы же так шутите, правда? – спросил он дрожащим голосом.
– Разве? – усмехнулся Богдан. – Ну попробуй, выйди за ворота, я посмотрю, как тебе это удастся. Вы должны понять, что вы в рабстве! С вами никто не будет сюсюкаться, и никто не придет к вам на помощь, вы теперь собственность господина Якуба. Только он имеет право указывать вам, что делать, и только он решает, жить вам или нет.
– Но мы заплатили за эту работу, – сказал Айбек с ужасом. – Мы заплатили за возможность работать и зарабатывать деньги. Они нам зарплату должны платить, – с надеждой в голосе сказал он. Он не мог поверить в то, что говорил Богдан.
Богдан громко рассмеялся, обхватил голову руками и стал покачиваться на лавочке, он долго не мог успокоиться и, заикаясь, сказал:
– Зарплату? Ты вообще понимаешь, о чем я говорю? Ты в рабстве. Тебе не то, что зарплату, тебе жрать нормально давать не будут.
Парни смотрели то на Айбека то на Богдана, но не могли понять ни слова. Только пухленький Турат, немного понимающий русский язык, смог разобраться, о чем именно толкуют эти двое, и это ужаснуло его. Он тихо стал переводить смысл слов Богдана, на что парни нервно соскочили со своих мест.
– Эй, куда? – рявкнул Богдан, испуганно оглядываясь по сторонам. – Быстро сели на место, если шеф увидит, он меня накажет.
Айбек передал парням слова Богдана, но они не собирались его слушать и продолжали стоять, гневно глядя на мужчину.
– Он говорит, что мы в рабстве, – сказал Айбек. – Они могут нас убить, если мы не будем слушаться. Сядьте, а то хозяин разозлится на нас.
– Я не собираюсь сидеть и слушать этот бред! – крикнул Кубан и направился в сторону высоких ворот.
– Подожди, – крикнул ему вслед Айбек, но тот уже был почти у выхода, и все подумали, что сейчас он благополучно выйдет за ворота. Он не дошел всего пару шагов до цели, как всю округу сотряс громоподобный выстрел, и Кубан, вскрикнув, замертво упал на землю.
Ужас, кромешный ужас охватил всех троих соотечественников, никто из них не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть что-то. Айбеку казалось, что его горло сдавил тугой узел, еще секунду и он упадет без чувств, подобно тому, как это произошло с Кубаном минуту назад. Все дальнейшее проносилось перед его глазами, как быстрая перемотка фильма, все вокруг задвигалось, закружилось. Раздавались отдаленные голоса и крики, он смотрел на происходящее и не мог в него поверить: какие-то люди тащили бездыханное тело в сарай, его самого кто-то больно стукнул палкой и погнал в сторону свинарника. Только спустя некоторое время, сидя на полу среди вони и свиней, ребята смогли полностью осознать события последних часов. Их заперли, и они, каждый по-своему, осознавали ситуацию, в которой оказались. Айбек все же одним из первых пришел в себя, он заставил себя вынырнуть из своих страхов и ужаса, осмотреться и обдумать дальнейшие свои действия. Было очевидно, что их обманули, что они попались в сети к работорговцам, и теперь у них только один выход – сделать все, чтобы сбежать. В эту минуту он ненавидел всех, в первую очередь себя самого. Он проклинал ту минуту, когда решил уехать из родного дома, проклинал соседа Нишана и красавицу Каныкей. Он не мог поверить в то, что добропорядочный сосед, такой внимательный старик, был способен на такую подлость! Что плохого он ему сделал? За что Нишан так жестоко с ним обошелся? Айбеку было страшно и, в тоже время, в нем просыпалась мужская натура. Она будто тихо шептала: «Соберись! Приди в себя, сейчас не время для жалости к себе. Ты сейчас возьмешь себя в руки, соберешься с мыслями и выработаешь план побега, – твердила она. – План должен быть долгосрочный, ты должен усыпить бдительность и показать, что смирился со своей судьбой, все это для того, чтобы сохранить себе жизнь. Ты будешь улыбаться и покорно выполнять любую грязную работу, это станет просто очередным испытанием на пути к твоей мечте». Эти мысли вселили в него маленькое зернышко надежды, пусть оно было маленькое, но все же это была надежда. Подойдя к ребятам, которые сидели, обхватив головы, он встряхнул их за плечи и сказал:
– Соберитесь, будьте мужчинами. Нам надо выжить, а если они хотят, чтобы мы работали, мы будем работать. Со временем мы придумаем, как отсюда сбежать, но сейчас надо показать, что мы все поняли, и не будем сопротивляться. Вы меня слышите?
Хуже всех, вероятно, было пухленькому Турату, его лицо, раскрасневшееся от слез, отекло, а глаза нервно бегали из угла в угол. Алмаз же, услышав слова Айбека, будто пришел в себя и механически стал кивать в ответ.
– Надо показать им, что мы успокоились и не боимся, – сказал Айбек, подошел к дверям и несколько раз пнул по воротам.