Исповедь плохой подруги

Нуштаева Анастасия

— Ксюша… Ксюшенька, прости меня!

Они кинулась меня обнимать. Я не отвечала, хотя раскаяние Адель было заметно, наверное, даже в противоположном конце двора.

— Ох-х-х… — вздыхала Адель. — Вот это я дала… Прости! Прости меня, пожалуйста!

— Да ничего страшного, — отмахнулась я, освободившись от ее объятий. — Я прощаю.

На самом деле очень даже «чего страшного», но… мы же не так долго общаемся. Она могла забыть и перепутать. Ну правда же.

— Ксюю-ю-юш, блин…

Адель держала меня за руки

и даже потупила взгляд. Но всего на секундочку. Потом она стала почти такой же радостной, как и когда только заходила ко мне домой.

— Я знаю, как мне попросить у тебя прощения!

Я вскинула брови.

— Да? И как же?

Наверное, по этой саркастичной реплике Адель поняла, что я на самом деле не простила ее, как сказала раньше.

Адель призадумалась, постукивая ногтем по губам. Но затем она так быстро и уверенно заговорила, что мне показалось, будто она заранее все это придумала.

— Приходи ко мне домой на следующей неделе! Отпразднуем нормально… С меня все затраты! Когда ты можешь?

— Я… Да всегда. А ты когда?

— Значит, в пятницу!

Я нехотя кивнула. А потом подумала, что надо бы как-то повеселее реагировать. Да, Адель накосячила, но она хочет исправиться. Она сама организует для меня праздник, раз не смогла прийти на тот, что спланировала я. Да она, черт возьми, подарила мне собаку! Я об этом всю жизнь мечтала.

Я посмотрела на нее и теперь сама взяла ее руки в свои. При взгляде в ее глаза, я почувствовала, как по телу разливается благодарность.

— Хорошо. Договорились.

— Супер! — сказала Адель.

Затем она в миг скорчила гримаску, которая означала подозрительность, но улыбаться не переставала.

— Значит, вернулась вчера в начале одиннадцатого? И где же ты шлялась?

Упс. Я попала. Зачем только мама начала свою тираду про хорошую подругу?

— Я… Ну… — начала я.

Нужно было срочно что-то соврать. Но, к сожалению, врать я не умела, к тому же так быстро. Адель меня раскусит. Так что я решила сказать, как есть. Говорят, что честность — лучшая политика. Ну вот и посмотрим, не врут ли люди.

— Я… Я встретила Тимура и мы немножко… прогулялись.

— Немножко прогулялись? С Тимуром?

Адель насупилась по-настоящему.

— Ксюша, я награждаю тебя почетным званием овцы! Ты чем меня слушаешь? У тебя что, уши на подмышках и нужно каждый раз поднимать тебе руки, чтобы ты меня слышала? Ау! Прием! Меня слышно?!

С последними словами Адель стала поднимать мои руки. Вначале я дернулась, стукнув ее плечом. Но затем я придушила поднимавшуюся во мне злость и в конце концов даже хихикнула.

— Адель! Перестань. Ну он просто мимо проходил…

— Мимо проходил? Туда-сюда он проходил до начала одиннадцатого?

— Адель, ну что такого? Мы же не детей ходили крестить.

Адель сложила руки на груди и поджала губы.

— Слышишь,

овца, когда тебе будет из-за него плохо, ты ко мне побежишь плакаться в жилетку, а я не откажу себе в удовольствии сказать «я же говорила».

Я решила не продолжать этот диалог.

— Не называй меня овцой, пожалуйста, — сказала я.

— Ну ты же не делаешь то, что я тебя прошу. Значит и я могу. Поняла, овца?

Я лишь покачала головой.

— Может, пройдемся? Где твоя машина?

Адель не сдвинулась с места. Она уловила, что я пытаюсь сменить тему, и сказала:

— И чем же вы занимались?

— Расскажу, когда приду плакаться в жилетку.

— Ксюша! Скажи нормально!

Ну если ей так не нравится Тимур, то почему она то и дело начинает про него говорить?

— Ну… — начала я.

Я же могу не рассказывать? У меня же есть такое право? Но Адель смотрит на меня и ждет ответа. Интересно, что хуже, не ответить или сказать правду? Ну, вероятно, вариант «сказать правду» никогда не может быть худшим, так что я сдалась.

— Я была у него дома.

Ну вот, зачем я это сказала? Особенно, если учесть, что это не правда. Вчера мы были только на улице и в пиццерии. Но рассказывать об этом не хотелось… Ну да, а рассказывать про то, как я случайно побывала у него дома, мне очень хотелось!

Адель смотрела на меня, как на бортик от пиццы, который никто не хочет есть.

— Повторюсь. И что вы там, блин, делали?

Ладно. Раз врать, то до конца. Ну, по сути, я же не вру? Просто рассказываю не про вчерашний день, а про другой. Мне не захотелось говорить, что мы смотрели картины, потому что Адель именно эту черту в Тимуре и не любила. Так что я выбрала еще худший вариант.

— Он показывал мне своего Дика.

Брови Адель взлетели еще выше, так что теперь едва различались за прядями челки.

— Ты же говорила, что у вас дальше приветов не зашло…

— Блин, Адель! Это собаку его так зовут!!

Адель наконец-то заулыбалась.

— Да я знаю, овца. Просто мне смешно смотреть на то, как ты краснеешь.

Я перекривила ее лукаво-радостное лицо. Но затем и сама заулыбалась. Абсурд какой-то. Почему я так стесняюсь? Реально же ничего такого не было. Мы, блин, даже не целовались! Хотя тут лучше без «блин». Лучше с «к сожалению».

Наверное, мое лицо по оттенку стало напоминать Ежика из «Смешариков», потому как Адель, к моему превеликому счастью, сдалась.

— Ладно, овца. Проехали, — усмехнулась она. — Мне уже пора. До пятницы!

— До пятницы, — сказала я.

Адель пошла по тротуару, а я смотрела ей вслед, обнимая себя. Через десяток метров она обернулась, чтобы помахать мне. Я тоже помахала и пошла домой. К собаке. К своей собаке!

Глава 11

В которой случается сюрприз