Исповедь плохой подруги

Нуштаева Анастасия

— Я не вру! — воскликнула я, ступив на шаг вперед. Тимур почти синхронно со мной сделал шаг назад. — То действительно я, но… Я не помню почти ничего со вчерашнего вечера… В смысле после того, как ты ушел.

Я опустила взгляд. Тупая отмазка. Тупая. Конечно, она ничего не значит. Сказать я могу все, что угодно. Но действия докажут обратное.

Тимур поджал губы. Он долго не отвечал, и я тоже ничего не говорила, потому что было нечего сказать.

— И давно вы так? — наконец сказал Тимур. — С озер? Зачем тогда я тебе?

—

Да мы никогда не были вместе! Это ошибка! А на озерах, если бы ты не пришел, он бы меня изнасиловал!

В последнем я была не уверена. Хотя почем знать?

Тимур снова усмехнулся.

— Я думал, что ты не такая.

— Какая?! — воскликнула я и тут же почувствовала, как из глаз брызнули слезы. Ну вот. А я так не хотела расплакаться на улице, к тому же при Тимуре.

— Ты врала мне все это время.

— Да нет же!

— Все конечно.

— Что? — вдохнула я.

Осознав, что значили его слова, я зачем-то бросилась к нему. Но Тимур стал отдаляться. Два шага он сделал спиной вперед, видимо, чтобы я увидела выражение его лица. А затем Тимур развернулся и зашагал прочь.

— Стой! — кричала я. — Подожди! Ты неправильно все понял!

Разумеется, Тимур не останавливался. Он даже не оборачивался. Я прошла всего несколько метров, но остановилась, когда поняла, что попытки догнать его ни к чему не приведут. Тимур ушел. Я бы простояла так, наверное, не меньше часа. Но тут Чмоня стала скулить и мы пошли домой.

Что мне теперь делать? Как вообще так получилось?

Слезы капали и капали, а я рукавом все стирала и стирала их. Неужели все может кончиться так быстро и просто? Неужели так бывает? Я была в отношениях уже целых три дня. Хорошего понемножку.

Задумавшись, я забыла, что Чмоня не ходит сама по лестнице. Она тянула поводок и я очнулась только на третьей ступеньке. Чмоня смотрела на меня своими огромными черными глазами, которые были влажными и потому казалось, что Чмоня тоже плачет. Блин, она хоть в туалет успела сходить? Вероятно, нет.

Я вышла обратно на улицу. Чмоня была этому рада. Мы с ней немного прошлись. Я все думала, как же могло так случиться… Почему такая жуткая, такая нелепая случайность оказала такое громадное влияние на меня. Как мне пережить этот вечер? Ночь? Я не смогу так долго держать все в себе. Мне нужно как минимум выговориться.

Адель.

Нужно написать ей… Нет, лучше позвонить.

— Алло? — услышала я через полминуты.

Ну и что я собираюсь ей сказать? Вывалить всю душу вот так сейчас, стоя во дворе и наблюдая за тем, как Чмоня обнюхивает деревья?

— Можем встретиться? — сказала я.

— Конечно! Ксюша, что случилось?

Голос Адель вмиг стал обеспокоенным. Она так за меня переживает.

— Такое нельзя говорить при встрече, — пыталась повторить я тон, с каким Адель говорила мне о своем свидании с тем диджеем. Получилось погано. Плаксиво, будто кто-то умер.

Уже

через полчаса мы сидели за столиком на открытой веранде одной кофейни, которая находилась недалеко от моего дома. Я только завела Чмоню и пошла сюда. Не успела даже переодеться. Поэтому сейчас, в простых шортах и старой футболке я чувствовала себя здесь не к месту, хотя кофейня была самой обычной. Зато Адель, кажется, постаралась над собой. Она была в легком платье. Хорошо хоть без каблуков. А то я бы чувствовала себе еще более никчемной.

Я уже все рассказала Адель и теперь смотрела на белое сердечко на шапочке из пены, которым увенчивалась моя чашка с латте.

— Не хочу говорить, что я говорила, но…

— Замолчи, — сказала я, поднимая взгляд на Адель.

Кажется, за весь сегодняшний день это был первый взгляд, которым я ее наградила.

Адель сидела, закинув нога на ногу. Одной рукой она держала блюдечко, второй — чашечку. Для завершенного образа богатой аристократки ей не хватало только мизинчик оттопырить.

Смутившись собственной злости, я опустила взгляд. Он упал на подол юбки Адель, которая колыхалась от теплого ветра, который подул к вечеру.

— Нет, ты послушай. Я тебя предупреждала, ты не послушала. Поэтому и злиться ты можешь только на себя.

От всех этих речей мне становилось только хуже. А я-то думала, что получу облегчение, если с кем-нибудь все обсужу.

— Тебе не стоило выставлять то видео, — сказала я. — Ты виновата в том, что Тимур все узнал.

Адель прыснула от смеха.

— А тебе не стоило сосаться с Владом.

От возмущения я даже подскочила с места.

— Да он сам пристал! Он специально все так подстроил! Напоил меня, а потом решил, что может делать все, что ему вздумается!

Адель отставила чашку и сложила руки на груди.

— Ну да, конечно. Прямо пистолет к виску приставлял и умолял его поцеловать. — Адель покачала головой. Затем она отвернулась и, глядя куда-то вдаль, сказала тоном, которым озвучивают общеизвестные истины: — Ты сама виновата.

От этих слов я почувствовала себя так, будто меня ударили под дых. Хотелось отдышаться, но кислорода не хватало, словно его вовсе никогда не существовало на планете.

— Адель, — сказала я тихо. — Как ты можешь так говорить?

Адель пожала плечиками. Она болтала ногой, все еще смотря в закат, а затем повернулась ко мне и четко произнесла:

— А что? Я просто перечисляю факты.

Теперь я задышала быстро, моя грудь учащенно вздымалась и опускалась. Наверное, я сейчас очень глупо выгляжу. Адель сидит, я — стою, но все равно кажется, будто она выше. Я опустилась на стульчик, но не почувствовала себя лучше.

— Это жестоко по отношению ко мне, — сказала я.

Губы дрожали от того, что я пыталась удержать слезы, и потому слова получились смазанными. Но Адель меня поняла. Она вскинула брови и посмотрела на меня.