Исповедь самоубийцы
Шрифт:
— Ну и ты не засиживайся…
Она еще раз зевнула и послушно зашлепала примятыми задниками тапок в спальню.
…Пока читать было не слишком интересно. Но я начал понимать, что впереди читателя ждет нечто «крутое». Если не жуткое.
Ну а кроме того, брало за живое то, что это не досужие выдумки фантазера, а живые записки человека, оказавшегося в змеином клубке.
В глубине квартиры снова скрипнула дверь — из-за этого звука жена меня пилит уже года три: мол, когда же, наконец, смажешь петли…
Я перевернул следующую страницу.
1
Мы
— Ребята готовы, Шеф.
— Отлично. Тогда поехали, — Самойлов обернулся ко мне. — Пока мы не вернемся, вы не должны называть меня по имени — потому что кто я такой, среди людей, с которыми мы сегодня будем работать, знают только три человека… Кстати, как вас звать-величать во время операции?
Я почувствовала, что у меня все внутри похолодело. Причем не просто тревожно, а как бы бодряще тревожно. Вся эта таинственность, переодевание, конспиративные клички — все это было волнующе, пугающе и в то же время романтично и неожиданно притягательно. Никогда не могла себе представить, что подобное может меня привлекать.
Не знала я, как назваться. А потому брякнула первое, что пришло на ум.
— Барби.
Самойлов приподнял брови. Но ничего по этому поводу не сказал. Обронил лишь:
— Что ж, Барби так Барби. Поехали!
На улицу мы вышли через заднюю, стальную, дверь. У входа стоял старенький невзрачный «рафик». Мы расселись в салоне. И здесь салон тоже оказался отделенным от кабины водителя непрозрачной перегородкой.
Назревало что-то неведомое и тревожное. И это неведомое манило, влекло, пугало… Хотелось уклониться. И в то же время я понимала, что уже коснулась краешком крылышка роковой паутинки, что нет мне обратного пути. Что предначертанное непременно произойдет. И что отказаться от этого неведомого уже никак не хочется.
2
— Все, пошли!
Машины — наша и еще две, присоединившиеся по пути — остановились на некотором расстоянии друг от друга в небольшом переулочке, наехав правыми колесами на бордюр. Примерно на полпути между автомобилями за нешироким тротуаром в стене дома виднелась дверь — одновременно могучая и какая-то неброская, неприметная. Таких дверей в тихих переулках Москвы, да и не только в переулках, по нынешним временам можно обнаружить немало. Мимо них обычно проходишь, не замечая, не обращая особого внимания. И лишь изредка, случайно увидев ее открытой, можешь вдруг с удивлением обнаружить внутри дюжего охранника, нередко с оружием — и понимаешь, что за этой внешней неброскостью скрывается какая-то неведомая тебе, тайная, но напряженная жизнь…
Итак, мы остановились неподалеку от такой неприметной двери.
— Электрик! — сказал Боксер, оттопырив лацкан пиджака, куда-то во внутренний карман. — Вперед!
Было видно, как из передней машины выбрался человек. Он и выглядел
— Наблюдение! Вперед!
Из той же машины появились еще двое парней. Они тут же разошлись в разные стороны переулка. Один, миновав наш автомобиль, исчез из поля нашего зрения. Второй дошел до дальнего от нас угла, повертел, выбирая наблюдательную позицию, головой и уселся на изломанную скамеечку, стоявшую возле раскуроченной чугунной оградки, обрамляющей чахлый скверик. Сделав скучающее лицо, он сунул в рот сигарету, прикурил и замер, старательно пуская дым колечками.
Сидевшие в машине рядом со мной мужчины выглядели вполне спокойно, даже буднично. А меня чем дальше, тем больше колотила нервная дрожь. Что творится? Что готовится? Что сейчас должно произойти?..
— Я — Электрик, — донеслось из кармана Боксера. — У меня все готово.
— Отлично. Выпускайте «утку».
Только тут, едва ли не впервые с момента, как мы вышли из офиса «Плутона», подал голос Вячеслав Михайлович. Он прокомментировал мне вполголоса:
— Сейчас Электрик вскрыл трансформаторную будку и находится внутри нее в готовности отключить электричество во всем районе.
До этого я соблюдала его требование во время операции не задавать никаких вопросов. Теперь же, услышав его слова, сочла возможным так же тихо уточнить:
— А зачем?
— Это необходимо, чтобы, не поднимая тревоги, «вырубить» сигнализацию в конторе, в которую нам сейчас нужно незаконно попасть.
Вот это ловко! Не заниматься мелочами, а просто весь район отключить!
Только теперь я почувствовала, как все в машине напряглись. Сидевший ближе всех к двери Боксер потянул на себя ручку — замок щелкнул, дверца слегка приоткрылась.
События начинались.
Парни подошли к нужной двери. Один остановился, прижавшись к стене. Второй встал прямо перед дверью, вдавил кнопку звонка.
— Там телекамера, — вполголоса процедил Самойлов. — Они сейчас его видят.
— Ну и что? Они же сейчас насторожатся, расспрашивать его начнут…
— Это ж «утка» — для них свой человек.
Дальнейшие события развивались одновременно, параллельно, стремительно, слаженно, синхронно… Словами просто невозможно коротко описать все, что произошло в следующие мгновения.
В унисон со словами Вячеслава Михайловича Боксер скомандовал:
— Электрик, внимание!..
Даже здесь было слышно, как лязгнул замок в двери, на которую была направлена вся акция.
— Вырубай!
По этой команде из обеих машин к открывшейся двери устремились люди. Сопровождавший «утку» человек сначала отдернул подставного на себя, пропуская нападающих в дверной проем, а потом втолкнул и его внутрь, скользнул за ним — и все замерло. На описание происшедшего времени ушло куда больше, чем на исполнение. Причем, несмотря на темпы нападения, не было ни спешки, ни толкотни или суеты — со стороны, скорее всего, даже если кто-то случайно увидел налет, даже не сообразил бы, что стал свидетелем преступления.