Исповедь травы
Шрифт:
Зеркало безмолвствует - сама княгиня Эсхарская оказалась бессильна. Пеленг на кристалл Флетчера тоже не берется. В общем, закономерно - после моего бегства только распоследний идиот не усилил бы заслоны и не утроил бдительность...
Внезапно снизу доносятся негромкие голоса:
– Привет, - это Джарвис, младший сын Пэгги.
– Ну? Чегонибудь удалось добиться?
– Глухо, как в турнирном доспехе, - полузнакомый голос, подкрашенный усталым раздражением.
– Прохода нет. Полночи бился, но Солтское направление перекрыто наглухо. Тупик, каменная стенка в конце коридора -
– А магия?..
– девчачий голосок, судя по акценту, Авигея.
– Тоже никак?
Ответа я уже не слушаю - плотнее заворачиваюсь в плащ и шлепаю босыми ногами вниз по лестнице. Пусть что угодно, но я больше не могу длить это бессильное ожидание, похожее на отчаяние!
У основания лестницы, прислонившись к балюстраде, стоит донельзя усталый Линхи. Рукава его вчерашней рубашки по локоть сереют пылью, через руку перекинут абсолютно мокрый плащ. Вокруг него столпились оба Эсхарских принца и Авигея.
– Боюсь, что там какие-то персональные чары, - расстроенно произносит Рысенок.
– Что-то вроде кода, пароля. Нужное слово или жест знает только тот сукин сын, который ставил блок, а ты можешь три года под дверью просидеть и все равно не угадать, здесь он поднимает голову - и наши взгляды встречаются, и у Авигеи вырывается жалобное "ой!"...
– Где Флетчер?
– с трудом разлепляю я запекшиеся губы.
– Что-о?
– выражение лица Линхи тут же меняется.
– Мне сказали, что он ушел с тобой, - отвечаю я, цепляясь за последнюю ускользающую надежду.
– Около четырех часов назад он через зеркало говорил со мной из той самой Башни. ГДЕ ОН?
Повисает молчание, подобное смертному приговору.
– ....!
– в отличие от меня и Пэгги, для выражения своих эмоций Линхи обошелся одним-единственным словом из пяти букв. При желании я могу отнести его на счет Многой либо на свой собственный. И снова молчание, и страх в глазах Марселла, Джарвиса и Авигеи...
– Так, - наконец выговаривает Линхи.
– Это и называется влипли. Вляпались по самые уши. Говорил же я ему, идиоту...
Раздвинув сочувствующих, он в три прыжка оказывается рядом со мной и успевает подхватить.
– Спокойно, девонька, положение крайне скверное, но еще не безнадежное. Слушай, у тебя случайно не завалялось какой-нибудь вещи этой стервы, которая заманила тебя туда? Совсем хорошо, если бы она была металлической - какая-нибудь булавка, шпилька, что там еще бывает в дамском обиходе...
– У меня остался шнурок от ее накидки, - вспоминаю я.
– Я им сумку подвязала, когда сматывалась...
– Не бог весть что, но тащи.
Я пулей кидаюсь в спальню и через пять минут возвращаюсь со шнурком.
– Смотри, тут кончики оправлены в металл, чтобы не лохматились. Это как, пойдет?
Он берет в руки один из наконечников - и вдруг, блеснув улыбкой, быстро чмокает меня в щеку.
– Прости. Признаюсь, я тебя недооценил. Ты здорово облегчаешь мою задачу - это же не просто металл, а медь! И мало того, что медь, так еще и долго ею носимая - видишь, уже прозелень появилась? Именно то, что надо!
Забрав у меня злополучный шнурок, он исчезает где-то в глубине второго этажа. Я сажусь на ступеньку лестницы. Босым ногам холодно на полированном мраморе, но мне сейчас все равно. Все скользит мимо меня, и я не слышу, что там говорят мне, пытаясь утешить, Авигея и Джарвис.
Эмоций нет - только всепоглощающая тоска. Слез тоже нет, то ли передышка, то ли ночью все выплакала.
Флетчер, любимый...
Линхи снова выходит на лестницу, похожий уже не на романдского рыцаря, а на наемника из спецподразделения: куртка и штаны цвета хаки, высокие ботинки, волосы стянуты узлом на затылке, а из-за плеча виднеется рукоять меча в чехле. На поясе тоже вроде висит что-то, чем убивают. Шнурок Многой намотан на его запястье, в глазах суровая решимость.
– Элендис, слушай и запоминай: я сделаю, что смогу, но одним из условий моей успешной работы является отсутствие беспокойства за тебя. Я еще в Романде имел возможность убедиться, что, в отличие от своего менестреля, головой ты думаешь и не зная броду, в воду не сунешься, но все-таки, пока я не вернусь, сиди здесь и никуда не вылезай.
– Здесь - это в Эсхаре?
– Здесь - это конкретно во дворце княгини Маргариты. Твоя свобода ограничена пределами парка. Это приказ. Марселл, Джарвис, - он оборачивается к принцам, - вы мне головой ответите за эту женщину! А матушке своей скажите, пусть следит за ее безопасностью в магическом плане. Теперь ни за что ручаться нельзя.
Отсалютовав мне, он сбегает вниз по лестнице, внизу останавливается и снова оборачивается ко мне, чего-то ожидая. Я медленно встаю и, не спуская с него взгляда, поднимаю руки в благословляющем жесте - иди и сделай это. Он склоняет голову, принимая мое благословение... и нет его, лишь снизу доносится скрежет тяжелой парадной двери. Через минуту во мне вздрагивает что-то неуловимое, как всегда, когда близ меня происходит размыкание пространства идущим сквозь миры...
– Пойдем, оденешься, - трогает меня за плечо Авигея. Ноги совсем холодные, так и простудиться недолго.
Интродукция: Линхи
"...Господи, откуда же вас столько... на мою голову? Как вы вообще умудряетесь выжить?
Я-то думал, она вроде Ярри, других я до того не видал сильная, спокойная, надежная. С такой в любой схватке спина к спине рубиться - одно удовольствие. А тут девчонка с горящими глазами, совершенно беспомощная на вид... Даже удивительно, что это ОНА в Романде столько дел наделала. Ведьма, одно слово! Шинно ее тогда видал, тоже говорит - ведьма, да и только...
А потом она стала танцевать, и была сразу ночью, розой, огнем и серебром, и я понял, в чем ее сила, и в мыслях своих назвал ее Королевой, и был горд стать щитом между нею и стрелой, нацеленной в ее грудь, и осознал, в чем мой долг... И только одного я никак не пойму - неужели она не видит, насколько сильнее... своего менестреля?!"
Туман, сероватый и вязкий, висел над болотом, как драная шаль. Но шаль дает тепло, а эта пелена, искажающая звуки и делающая бесполезным зрение, обволакивала липкой сыростью, пронизывающей до самых косточек. Одежда не хранила тепло тела, тело своим теплом не в состоянии было высушить тяжелую влажную одежду.