Исповедь травы
Шрифт:
Август. (Здесь, правда, уже сентябрь, но дело лишь в разнице между календарями Авиллона и Кармэля.) Время Laig Naor. Солнце в знаке Девы. Начало моего Месяца Безумия.
Призывающий Андсиру Справедливую или Тиммалу-танцовщицу, Фарну Мать Богинь или Осеннюю Луну, жену Великого Волка - меня призывает он в День Благодарения, ибо по-особому причастна я мирозданию в эти дни. И неизмеримо возрастает дарованная мне сила...
Рискнуть?
– Да, сегодня будет праздник!
– произношу я, невольно взяв тон, которым изрекала свои пророчества незабвенная Ирма
– Сперва для нас, а потом и для всех! Но сначала все-таки для нас!
Лоти и Лугхад смотрят на меня с абсолютно одинаковым изумлением. А я спокойно отсыпаю соли в чистую тряпочку и кладу ее в корзину с едой, затем туда же отправляется большой нож и все три наших с Безумцем чашки...
– Лоти, бери корзину. А ты, Лугхад, хватай гитару и старый плащ не забудь. И полезайте за мной на крышу.
– Что ты задумала?
– во взгляде Безумца тревога, но он выполняет мои распоряжения.
– Сейчас поймешь, - отмахиваюсь я, я уже сосредоточена на выполнении предстоящего...
– Лезьте!
С нашей крыши далеко видать. Над пробуждающимся городом висит тонкое покрывало осеннего марева, воздух дымно свеж.
– Возьмите меня за руки, - приказываю я Лоти и Лугхаду и становлюсь лицом к краю крыши.
Так... Я не хочу ничего сверхъестественного. Бурый Лес нагорий, из которого я якобы пришла, это вроде бы даже в этой Сути. И конечно же, осень уже вступила туда. И наверняка там найдется совершенно безлюдное местечко, но не в самой глухомани, а где-нибудь на опушке, и обязательно речка или озеро поблизости...
– ...светлый прозрачный лес, уже одетый в золото, большая поляна у воды, в выемке меж двух холмов, - шепчу я себе под нос, - заброшенная дорога...
И, звонко и отчетливо, словно разрывая ткань, на которой нарисован мир вокруг нас:
– Вижу Цель!!!
И делаю шаг с крыши, увлекая за собой Лугхада и Лоти... и на втором шаге чувствую, как подается под моими ногами трава, уже начавшая желтеть. А впереди расступаются деревья, и озеро сверкает на солнце - куда до него моей искрящейся рубашке...
– Получилось, - выдыхаю я, роняя руки тех, кого провела за собой.
– Луг, Лоти, я разомкнула пространство!
– Где мы?
– Лоти испуганно озирается по сторонам - до этого ей приходилось видеть деревья лишь в задушенном городом парке Кармэля.
– В лесу!
– радостно восклицаю я.
– В осеннем лесу, и все остальное нас не волнует до самого вечера! Праздновать так праздновать!
...- Если бы ты мне не сказала, я бы даже подумать не могла, что это - тоже грибы!
– Лоти с каким-то детским восторгом держит в руках две лисички, похожие на диковинные нежно-оранжевые цветы, и трепетно вдыхает их аромат.
– Они ведь даже по запаху не похожи на то, что растет в городе! Городские грибы пахнут плесенью, а эти... это лучше лимонной мяты!
Знать Кармэля презирает подвальные грибы - основную пищу населения бедных кварталов. И между прочим, совершенно зря - по вкусу они мало чем уступают лесным. Но Лоти все равно никогда в это не поверит. Она попала в сказку, и все, что есть в этом лесу, преисполнено для нее особой благодати.
Я деловито срезаю опята, желтым крошевом усыпавшие старый пень, и ссыпаю их в подставленный подол Лотиной рубахи. А в капюшоне за ее плечами лежат младшие сестренки тех лисичек, которые она так восторженно нюхает.
– Пожалуй, хватит. На жаренку мы набрали, больше нам втроем не съесть. Не забывай, у нас, спасибо Лугу, еще форель имеется...
– А с собой?
– Ну... не будем жадничать.
Я спускаюсь с холма на заброшенную, заросшую травой дорогу, что вливается в поляну у озера, как река, и шаги мои легки. Лоти осторожно спускается за мной, боясь рассыпать грибы.
Только сейчас начинаю осознавать, что повседневность трижды проклятого Города, в который нет дорог, лежала на моих плечах свинцовой тяжестью, и лишь здесь эта тяжесть спала... Ветра мне недоставало, пьянящего ветра, что поет в ветвях деревьев и веет в лицо нежной горечью горящих листьев...
У воды лес редеет, от березовых стволов светло. Громадная старая ива изогнула мощный ствол низко над водой, и на стволе этом сидит Лугхад с гитарой в руках. У большого камня уже горит веселый костер из сушняка...
– Лоти, клади грибы в миску и иди мой, - командую я. Только тщательнее, потому что чистить их мы не будем. А я пока займусь форелью.
– А когда кончишь помогать Лиганор, иди сюда, - подает голос Лугхад.
– Продолжим занятия...
...Солнце перевалило за полдень. Давно съедены и грибы, и часть Лотиных припасов. Форель, обмазанная глиной и замысловато начиненная, томится на углях. Сказать по правде, я ни разу в жизни не готовила ничего подобного - только слыхала от Сиомбар, и потому немного беспокоюсь за результат своих кулинарных изысканий. Впрочем, на травке, да под вино из погребов лорда Ниххата, да жителями Кармэля, не избалованными подобной роскошью...
Лоти, как солнцелюбивая ящерица, взобралась на нагретый камень и теперь, полулежа, наигрывает некую Волчью песенку про изъян, который невозможно прикрыть алым камзолом Рыцаря Залов, и лучше надеть кольчугу и всласть погулять в степи - тогда тебя будут считать настоящим мужчиной... А я сижу в тени камня и плету венок из кленовых листьев с тайным намерением надеть его на голову Лугхада.
Он появляется меж березовыми стволами неожиданно и чарующе, как и положено Нездешнему. Мы, смертные, привыкаем к ним в городах, почитая за равных себе, но поистине лишь в лесу можно осознать глубину пропасти между нами и ними. Медленная величавая поступь, серо-бирюзовые глаза, словно раскрытые в изумлении красотой мира, темное пламя волос... а плащ Его, эта темно-серая с прозеленью старая тряпка, неожиданно оказался точно такого же цвета, как мрачноватая хвоя одинокой ели, привольно раскинувшей лапы у края поляны. Король лесов, под чьими ногами опавшая листва превращается в златотканый ковер...