Исповедь Зеленого Пламени
Шрифт:
(Я снова припоминаю рассказы Хозяина: Золотым наречием когда-то именовался Язык Закона, один из трех, несущих магический заряд…)
— Вот поэтому мы и прокляли своих предков, — довершает Сульвас со вздохом. — Когда поняли, что дети наши либо будут обычными людьми, либо вообще не будут. Лоти и Тэль — наша последняя надежда, они и по смертным меркам совсем молоды. А Снэйкр… — она опускает глаза и договаривает чуть менее твердо: — Снэйкр вот уже тридцать лет любит только меня. Мы слишком привыкли быть вместе — все пятеро…
И снова — без малейшего надрыва,
— Я так понимаю, что я — первая, кому вы за все время это изложили, — произношу я в навалившейся тишине.
— Воистину, — склоняет голову Сульвас.
— Но почему именно мне? Вы надеетесь, что если я пришла… оттуда, то и вас сумею вывести? Или научить Закону Цели?
— Не надеемся, — обрезает Снэйкр. — Да нам это и не нужно.
— Тогда что во мне такого, чем я могу вам помочь? Я же… — в этом месте я перехватываю безмолвный взгляд Инианы и прикусываю язык. Уж не знаю, в чем выражается этот пресловутый дар Ирралей, но, похоже, одно из его проявлений — чуять истину нутром. Где-где, а здесь никто не поверит в то, что я простая танцовщица.
Сульвас молча кивает Лота. Та поднимается из-за стола и выходит. Возвращается она минут через пять, а то и семь, и в руках ее — плоская шкатулка из резной пожелтевшей кости.
— Корона Королевы Адельхайд упала к ногам Аньес, — говорит Лоти. — Оттого и хранить ее доверено моему роду, что берет начало от Аньес и Оливера. Возьми ее, Лигнор.
Удивленная, я принимаю в руки шкатулку, надавливаю на язычок запора… Передо мной на черном атласе пылает золотой обруч шириной в два моих пальца, сплошь усаженный изумрудами и рубинами. В центре его — светлая розетка из сплава золота с серебром, а в розетке — большой сапфир цвета вечернего неба. А та роковая трещина расколола корону аккурат с противоположной стороны — получился обруч с незамкнутыми концами. Я смотрю на эту вещь, от которой так и веет запредельной древностью, все еще не сознавая…
— Неужели мы ошиблись? — это голос Тэль-Арно, впервые за весь вечер, и голос этот вслух произносит то, во что я до последней секунды не желала верить. — Ты боишься принять эту корону, потому что ты тоже — не истинная Королева? Надень ее и докажи, что все, что с нами было, — не зря!
Я вскидываю на них глаза. Тэль-Арно, мальчишка не старше двадцати, совсем не похожий на брата — смуглый, черные брови срослись на переносице, скулы вот-вот прорвут кожу… Снэйкр, в черном с золотом, как и брат… а «мечевластитель» — это чин воинского наставника — всплывает откуда-то… Иниана — лед и Сульвас — огонь… и впереди всех, светлая и чистая, как роса, Лотиа-Изар Серид, темно-серые ждущие глаза распахнуты на пол-лица. «Я крещу вас Водой, а тот, что придет за мной…»
Они слишком долго ждали, они примут любой ответ — и «да», и «нет» — но не «и да, и нет», не истину! Как объяснить им, что я — всего лишь одна пятая той, кого они называют Королевой, а мы — Скиталицей?
— Я крещу вас Огнем, — срывается с моих губ. — А та, что придет за мной, будет крестить вас… Радостью.
И, окончательно перестав понимать, что и зачем делаю, я беру в руки венец Адалль-Фианны и надеваю его на голову Лоти.
Вспышка — или это мне почудилось? — Лоти тянет руку к голове, пытаясь избавиться от того, что легло на нее не по рангу, но ее останавливает крик Снэйкра:
— Не смей!!!
Теперь все видят то же, что и я, кроме самой Лоти, а точнее, не видят — не видят трещины в золоте. Потому что ее больше нет. Корона сверкает, словно только Что вышла из рук ювелира.
А на меня накатывает, и я уже не понимаю, где я и что со мной… пыльный камень и цветное стекло — зеленое, желтое, белое… витраж… ну да, витраж в древнем соборе Ковнаса, очертания стрельчатой арки… да, арка, но теперь это дверной проем, до краев залитый пурпуром заката, и Лоти, в белом рыцарском облачении, встав на одно колено, протягивает меч над огнем… Лоти… Лотастар, Азора Лотастар. О боги мои, я что, превратилась в выездную версию Круга Света?
— О небо, что ты говоришь? — снова совсем близко глаза Лоти, и в них пляшет отсвет того пурпурного заката. — Меч, арка… и имя… Мое имя?
— Да, — я с трудом перевожу дыхание. — Азора Лотастар, рыцарь света. Оруженосец Ярри, Жрицы Воительницы.
— Значит, это она?.. — Тэль-Арно так и не решается произнести вслух, и я ясно угадываю из этой заминки, что Лоти он предан не меньше, чем Снэйкр — своей Сульвас.
И тогда я окончательно прихожу в себя.
— Что там говорилось в вашем предсказании? Что корона станет целой, будучи возложена на голову истинной владелицы! И не сказано, что этой владелицей должна быть именно Королева! Может, потому и упало это сокровище под ноги Аньес, что было предназначено ее потомку?
— А ведь правда… — растерянно произносит Сульвас. — Но кто же тогда ты?
— Обычная ведьма, — роняю я легко и устало, зная, что теперь они верят каждому моему слову. — Ну может, не совсем обычная — я Видящая. В общем, то, чем так и не стали все вы, и чем не так уж трудно стать там, по ту сторону Тени.
Полчаса спустя мы все еще сидим за столом, но теперь на нем жареное мясо с чесноком и горошек в подливе, ячменные лепешки и прекрасный нежный сыр, а также совершенно потрясающее вино, лилово-алое на просвет и почти не дурманящее голову.
— Пей, Лигнор, — приговаривает Снэйкр, подливая мне. — Такого тебе нигде в Каэр Мэйле не нальют — мы с Ниххатом снабжаемся из одних погребов.
Вино, безусловно, роскошное, но я больше налегаю на еду. Не скажу, что я так уж привередлива, но едим мы с Лугхадом много меньше, чем мне хотелось бы, а поскольку кулинар из меня тот еще, то порой едим такую дрянь… И слава всем богам, какие только есть, что за этим столом я могу не вспоминать ни о каких изысканных манерах и насыщаться, не отвлекаясь!