Сорок летМоисейпо пустынелюдейвёл к землепредугаданнойстрого.Сколько лет,сколько дней,без людей,без людей,шла к землепредугаданнойснова.За составомсоставвсё летели,отстав,от желаний моих,от прозрений.За вагономвагонвсё бежаливдогон,увозя от меняисцеленье.Вот и пройдентот путь.Вот и замкнуттот
круг.И опять я стоюу порога.Дочь да этаземля —всё, что естьу меня.Всё, что нужноиметьдля пролога.
«Золотая Орда, Золотая…»
Золотая Орда, Золотая…Снова древние книги листаю,Смертоносную тяжбу решаю.Я – ответчик, истец и судья.Я – в ответе. Спросили с меня.Быль отцов – Золотая Орда.Боль детей – Золотая Орда.Пыль веков – Золотая Орда.Время слишком медлительныйлекарь.На исходе двадцатого векаМне бы просто прожить. Человеком.Но судьба рассудила иначе,Значит, нужно без крика и плачаПринимать многозначным подаркомОчень трудное званье – Татарка.
Заповедник" Болгары"
Прорастает травинка из семени.Зарастает заброшенный путь.Вдаль, сквозь толщу прошедшего времени,Мы приехали заглянуть.Мне привиделась жизнь за стенамиэкзотичная, как в кино.Ты, прародина, след утерянный?Дом, разрушенный так давно?Я стою перед чёрной палатою.Поднимаюсь на минарет.То ль всплываю я, то ли плаваюВ толще времени в тысячу лет…С визгом, с гиканьем мчалась конница.Пронеслась, словно смерч, по золе…А сейчас кругом травы клонятся.Жизнь молчит о добре и зле.Здесь не высятся грозно развалиныИ не смотрятся в зеркало вод.Век назад на колоннах поваленныхвырабатывал известь завод.Кто-то здесь основательно вкалывал,Зарабатывал хорошо:Он историю в пыль перемалывал,Камни старые тёр в порошок.Лишь из жадности, ради выгодыЗавоёвывались города.Чтобы кто-то на камне выгадал,Перемалывались навсегда.Я леплю свою жизнь так старательно.Точно так же, как лепят все.Неужели всегда обязательнаГрозной гибели карусель?Гид даёт объясненья подробные.Я тоскую, ищу ответ.И торчит средь долины ровныяУцелевший здесь минарет.Мы толпою бредём разноцветною.Пахнут травы. Мы ищем тень.Высоко висит солнце медноеВ этот, в общем, обычный день.
Казань
Город, в котором толчёшься всю жизнь, —скверы и плиты могил.Город, в котором толчёшься всю жизнь, —душу мою изменил.Город, где каждый несёт напоказдолю и счастье своё,где в гладиаторский бой без прикрасшумно бежит пацаньё.Горькою складкой, залёгшей у рта, —знак измененья души —город, где кварталов новых гуртавыросли в прежней глуши.Город, в который приходит рассветсотни прессованных лет,город, где прошлое сходит на нет,но безысходности нет.Город, в который стремилась сама,если бывала вдали,город, в котором сходила с ума, —город обычныйЗемли.
«Русская государственность…»
Русская государственностьВернулась в свою колыбель.Заброшенные участкиВ садах под названьем «Идель».Здесь череп гадюки бессильныйдочурка нашла среди трав.Тому, кто не любит Россию,Бог скажет в конце:«Ты не прав!»Здесь дуб израстает огромный.Здесь в зарослях бродит медведь.Здесь плещутся тихие волны.Закат – словно жёлтая медь.Здесь ночью безлунной и синейОплачу я рухнувший дом.Здесь все мы зовёмся Россией,Хотя и не знали о том.
«Всё не так. Всё было много проще…»
Всё не так. Всё было много проще.Многозначней, чётче и верней.И не схватит самый смелый росчеркпестроту отполыхавших дней.И ничто, ничто не остановитчей-то крик, летящий сотни лет.Первый вздох мой и мой первый выдохвековым предчувствием согрет.Отчего мой каждый жест повторенбабками, прабабками? В векахвиден рост давно истлевших зёренотражённым в дальних зеркалах.Я бегу во двор. А за плечами —груз веков. А мне и дела нет.Мудрым, долгим взглядом, чуть печальноправнучка устало смотрит вслед…
«Погадайте по ладошке…»
Погадайте по ладошке,только – о былом.По раскатанной дорожкея бегу в свой дом.Худо-бедно, за плечамишесть неполных лет…Кто-то умер. Мать в печали.Папы дома нет.Мама чёрную повязкутраурную шьёт.Мама плачет. Маме тяжко.Мама воду пьёт.У окна повисло знамя…Что ей – властелин?Мы тогда ещё не зналислова «пластелин».Мать готовила на плиткевечерами суп.Ни про зэков, ни про пытки…«Сталина несут!»Новый радиоприёмниксветится глазком.Нас не звали на приёмыпрежде и потом.Годы память не заглушат:шёл за годом год.Отдавался в наших душахкаждый поворот.Погадай: от кукурузы —польза или вред?Сколько истин душу рушитв восемнадцать лет?!Тамадою на застольетот, чья жизнь пошла.Средь державного застоямолодость прошла.Нас лепило наше время,врезалось в сердца.Нас согнуло наше бремя,но – не до конца.Защищаясь, как и прежде,от душевных ран,в недоверчивой надеждесмотрим на экран.Разве это слишком много —тридцать восемь лет?Над тревожною дорогойснова брезжит свет.
«А суть вещей, наверно, в том…»
А суть вещей, наверно, в том,чтоб кочевать из дома в дом,переходить из дряхлых рукв младенческие руки.А жизни суть – чтоб мудр и тихсумел прожить от сих до сих,и каждый год замкнулся в круг,как кольца древесины.Но я живу, и белый светвдруг озарится, отогрет,вдруг засверкает, как алмаз,огнём высоких истин.И твёрже взор, и зорче глаз,и голос мой не голос – глас,и гулко, будто детский мяч,пружинит шар земной.Как во дворец, к себе домойиду – и вдруг – о боже мой! —нет ни кола и ни двора,и ни дворца, ни истин…А древесины мудрой росттак тих и бескорыстен.
Старинная история
(Из Радифа Гатауллина)
Городок над равнинной рекою Чулман.По утрам над волною поднимался туман.Деревянную пристань качала вода.Над Чистаем неспешно струились года.Перестань, Зайтуна, не блажи, не мечтай,нетерпеньем твоим переполнен Чистай.Ты по-детски надменна, наивна, юна,что девчонке-гордячке Тукай, Зайтуна?Пусть Казань говорлива, бурлива, шумна,пусть стихами Тукая до края полна,здесь же пристань качает волна от баржи.На равнинной реке не нужны миражи.Что тебе этой славы и горечь, и блеск?Слушай лучше волны шелестенье и плеск.Невозможен союз, невозможнее нет:Зайтуна и бездомный, бездольный поэт.Тёплый воздух по-летнему благоухан.Всё вас сватал лукавый Фатых Амирхан.Только вряд ли в мираж этот верил и сам.Отдохни, Зайтуна, поброди по лесам.Жаль мне этой давнишней девичьей тоски.Здесь крепки и привычны традиций тиски.Промолчи о смятенье, родных не пугай,и не стой над рекой, не приедет Тукай.Умирает поэт, и немеет народ.Молча плакали люди: он умер. И вотленту жизни его не раскрутишь назад.Был ли счастлив Тукай? Или жизнь —это ад?Конфетти разноцветным обсыпало нас,серпантином связало на жизнь – не на час.При знакомстве он только молчал и краснел.Всё шутили, а он улыбнуться не смел.Он застенчив, – твердишь ты, – не шлётон письма.Не могу же, – горюешь, – признаться сама.Ты по-детски надменна, наивна, юна,что девчонке-гордячке поэт, Зайтуна?Я брожу вдоль реки. Огоньки на реке.Пароходов гудки чуть слышны вдалеке.Жизнь промчалась, как вихрь, измениласьстрана.Не грустите, ханум! Улыбнись, Зайтуна!К Вам придут расспросить через множестволет:Расскажите, каким был великий поэт.И, взглянув на людей, чьи слова так тихи,Вы прочтёте Тукая живые стихи.
Два языка
Я – черенок иного древа,привитый чуждому стволу.Без ложной радости,без гнева приемлютрансплантацию свою.Я со стволом срослась.Его корняминащупываю с миром связь,его плодами плодоношу,годами в себе его судьбу ношу.Я со стволом срослась.Лишь в непогодупо капиллярам глухо память бродит.И тщетно ищет, не находитиных, неведомых корней.И возвращается. И ноет.И бред её, как ритм иного языка,в висках моих стучит.И речь моя, как клёкот дикой птицы,забытымисозвучьямизвучит.
