От обиды стихов не напишешь(это будет не стих, а донос).Только радость, которою дышитжизнь, воспринятая всерьёз,средь упорства, тоски и отчаянья —мимолётный душевный уют,лишь гармония,как бы случайная,только счастье —стихи создают.
«Как хорошо страницу за страницей…»
Как хорошо страницу за страницейс утра за стол садиться и писать,работать, как тилинькают синицы, —какая это, право, благодать!А я свои семейные невзгодыв уме держу, и как мне совладатьс житьём своим, как с морем в непогодуревущим?
Надо чем-то обладать,чего я не умею, не умею.Но я, наверное, всё же научусь.Я выдержку приобрету, и с неювам выдам поэтическую грусть.Я напишу про города и веси,про ласточек, влетевших под балкон…Ах, никогда душевным равновесьемне обладала я. Какой закон,какой закон, какой закон нарушен?За что ты, жизнь, свирепо так казнишь?Зачем я так люблю тебя и трушу,когда ты мне стихи писать велишь?
«Что делать, это мне необходимо…»
Что делать, это мне необходимо.Раба стихов, я даже не вольнаЗабыть про них, навязчиво постылых.Не записав их, становлюсь больна.Слова в мозгу измученном как дятлыСтучат. И ритму подчинясь,мысль плещется.Непроизвольно?Вряд ли.Нет, видно эти ритмы не у нас,Не на земле, где муравейник людный,Возникли. И желанью вопреки,Меня швыряют, будто в бурю судно.Эй, кто там правит? Чьи крепкиТак воля, нервы? В чей порядокЯ включена, как мирозданья часть?Бессмысленно, опасно, бесполезноПисать стихи такие и сейчас.Сквозь трубный глас чужих идеологийНе докричаться нынче до людей.Вплетать в чужой оркестрсвою мелодию —Нелепейшая из твоих затей.Они мою судьбу переиначат.Из строк моих плакаты настригут.Зачем же этот бесполезный труд?Кому он нужен? Что я значу?Весь этот мир, казённый и служивый,Сплошная мука, страшная тюрьма.Друзей моих большой косой косили.Они все умерли. Сошли с ума…
«Поэт обязан быть дервишем…»
Поэт обязан быть дервишемИ не иметь семьи,Чтобы народ, о нём заслышав,Склонялся до земли.Чтобы народ, его услышав,Гнал его взашей.Невыносимо для малышекВеличье дервишей.Поэт обязан быть пророком,Не знаться с ремеслом,Быть Божьим языком и оком,Свой дом отдать на слом.Он быть обязан одинокимСреди своих людей,Нести обязан знанье многим.Иначе он – злодей.
«Хаос жизни…»
Хаос жизниотовсюду лезет день-деньской.(Закрывай покрепче двери,форточку прикрой!)Он клубится в закоулках,этот серый мрак:он устраивает в доместрашный кавардак.Он соседа-работягупогрузил в запой.Он в различные хворобыввергнул род людской.Нужно на него накинутьсолнечную сеть:строчку новую придумать,чтоб могла звенеть.Надо строчку к строчке ладитьсумрачной порой.Как мне с этим мраком сладить?Мне велели: пой!Вот она, твоя работа,если ты поэт.Как мне сделать человечнойтьму прошедших лет?Объяснить себе придётся:как же дальше жить.Песню, что сумеет это,можно ли сложить?
«Страсть к работе разрушает тело…»
Страсть к работе разрушает тело.Начинаешь вроде бы несмело,Нехотя, и не сочтя за труд.Смотришь с удовольствием вокруг.Слушаешь, о чём щебечут птицы.Вспоминаешь облики и лица…И не замечаешь, как впряглась.И уже вовсю бушует страсть.На волне летишь. Волна – горою.Ты не мнишь себя титаном и героем.Просто снова стала сгустком сил.Ты не делаешь от сих до сих,А равняешь и холмы, и ямы.Что там амфибрахий или ямбы!Ты одно лишь ясно видишь – цель.Пусть там кто-то зрит через прицел.Слышишь ты, как труд твой ломит кости,Как мигрень засобиралась в гости,Как на лбу уже набрякли вены.Но не хочешь жизни перемены,Потому что счастлива вполнеНа могучей, ласковой волне…
«Весь громадный вечер…»
Весь громадный вечерлёг ко мне на плечи.В этой пустыненелегко прожить.Можно день заполнитьнуждами простыми.Чем заполнить вечер?Что в него вложить?Вечер – подведениепервого итога:день прожит пустяшноили – ничего?Звёзды светят ясно.Звёзд на небе много.А со мною: рядомнету никого.Близкие – в заботах.Муж мой – на работе.Он приходит поздно.Темень за окном.Позабыты грозы.Первые морозыгибкой, мягкой лапойтрогают наш дом.Словно первый иней,в этот вечер синийпервая тревога:скоро ляжет снег.Скоро от порога —зимняя дорога.Тёмный след на белом —уходящих след.Вечер, наблюдательжизни повседневной,отмечаешь строготруд мой и грехи.Вечер, собирательдани ежедневной,не казни тревогой.Вот тебе стихи.
«На свете стало очень мало…»
На свете стало очень малолюдей, читающих стихи.Они одеты не по моде,по-старомодному тихи.Они удачливы не слишком,живут немного невпопад,их сберегательные книжкихранят не слишком крупный вклад.Они поверили поэту.Он перед ними виноват?
«Снова я взялась за пяльцы…»
Снова я взялась за пяльцыи за голубую нить.Знаю, мне помогут пальцыдушу в мире сохранить.Вышиваю птичек юркихтрёх – на розовом кусте.Не с судьбой играю в жмурки,просто холод загустел.Шаг за шагом,вздох за вздохом,за стежком идёт стежок.Только что мне было плохо,но слагается стишок:вышиваю – выживаю.Ремесла вкусив, пою:Ничего-то я не знаюпро себя и жизнь свою.
«Нужна ли слава? А, пожалуй, нет…»
Нужна ли слава? А, пожалуй, нет.А только – цель, привычные заботы,Да эта старая, забытая работа…Не нужен вовсе личный кабинет.Не нужен даже друг, в конце концов…А просто надо жить в краю отцовИ слышать шорох, шелестенье Книги,Читаемой народами взахлёб.Предвосхищать стремительность сюжета,Пить воду с хлоркой,смаковать свой хлеб,И видеть зори, что пылали где-то…(А может быть, им это предстоит?)Брести среди пространств, где темнотагорит,И чувствовать,Что выше счастьяНа этом свете нет.И ощущать, что частьюЖивого мирозданья состоишь…В душе – покой. И за окошком – тишь.
III. «Мой хороший, мой ласковый, милый…»
«Мой хороший, мой ласковый, милый…»
Мой хороший, мой ласковый, милый,Если б знать, сколько сил,сколько силыЖизнь берёт за любовь, то в округеОтказались бы все друг от друга.Хорошо, что не знаем заранее.Холодком холодит утро раннее,И такие туманные дали,Что предвидеть мы сможем едва ли.Ах, какая нарядная проза:Муж, домой приходящий с мороза!Вот и мне примерещилось счастье —Гость лукавый и вовсе не частый.В нашем доме, где грустно и тесно,Вот и счастью находится место.И тревожно немного, и зыбкоОт твоей чуть печальной улыбки.