Исповедь
Шрифт:
– Ба, да это же баба Маня, мать, дядя Андрюша, у нас на даче, даже собака наша, доберман, Аза, это ж раритет, дайте-ка я пересниму!
– А у нас таких много, – вступила в разговор Ольга, – вон в комнате висят и дома у нас одна со свадьбы есть. Там ты, такой грустный, голову рукой подпёр. Мы её называем «самый весёлый гость на свадьбе».
– Ну-ка, ну-ка.
Санёк прошёл в комнату, где сидели священники и их помощники, и увидел на стене в большой общей рамке действительно старые полароидные фотки с его родителями, бабушкой, с ним. Он их тут же переснял, как смог, в тусклом свете на телефон.
– Ё-моё, это же такие артефакты! Тёть Галь, а где хоронить-то будем?
–
– Что, даже для полковников КГБ?
– Господи, да когда это было… Уж тех никого нет, с кем Андрей работал. На Юрино-то кое-как вышли, через агента. И то, знаешь сколько земля стоит в Подмосковье? 400 тысяч. Это ещё не считая услуг морга, ритуальщиков, поминок, подготовки, заморозки и так далее… А мы, между прочим, сделали глубокую заморозку, а он знаете какая дорогая!
– Это откуда же такие цены? И что если таких денег нет, не помирать? Или не закопают?
– На социальное кладбище отвезут, за тридевять земель и зароют с табличкой.
– Вот тебе и Москва… Ни пожить нормально, ни помереть по-человечески. Был я в Гон-Конге, а это же остров, квадратный метр земли стоит баснословные деньги. Так среднестатистический гонконгец, а они там буддисты кажется, для своего праха, а они поголовно кремируется, арендует место в ихнем храм на год, баночке с пеплом постоять. А потом всё, убирают домой, другим место освобождай. На кладбище прах развеять – бешённые бабки, там же народу море, а земли шиш да маленько. Вот там на год православного захоронить говорили – полмиллиона долларов, так чисто, в землице полежать… Поэтому все православные домой помирать летят, так дешевле, да их и не много там совсем. Вообще я думаю, что традиция захоронения, она у всех связана с возможностями конкретного места, особенностями климата и традициями общества. Вот в Гон-Конге мало земли – там сжигают и ещё говорят в микрокристаллы прах превращают, чтобы совсем места не занимал. В Индии – вроде земле много, а антисанитария, болезни, там они всех в городе мёртвых сжигают и прямо в Ганг остатки сбрасывает, где их коровы и дети купаются. А у нас вот в России чего много? Правильно, земли, вот у нас самый дешёвый метод – в землю закопать и всё, делу конец, практично. Правда в Москве и это умудряются извратить…
В этот момент Дима с кем разговаривал по телефону, ругался что автобуса долго нет. Наконец-то всё решилось.
– Так, ну что, автобус подошёл, чёрный ритуальный, спускаемся. Я отца Андрея и отца Филиппа на машине повезу.
Когда мы уже начали собираться и выходить, я спросил у отца Филиппа:
– Меня вот всегда поражало в церкви, что она является как бы отражением жизни. Есть же там друг напротив друга места, где служат панихиду, а следом проводят молебен за здравие. Люди с панихиды идут сразу на молебен за здравие. Вот так и в жизни – жизнь меняется смертью, и мы живём пока о нас помнят и нас поминают. А вот какой статус имеет молебен за здравие после службы? И что важнее служба или молебен?
– Ну если просто пришёл в церкви постоять, то для тебя разницы никакой нет. Если же ты пришёл на таинство, готовился, причастился, все дела, то служба, то есть литургия, конечно имеет единственное ключевое значение, воплощая собой служение Богу, а молебен – это так…
– Просто групповая молитва, – дополнил его отец Андрей, – точно так же, как ты молишься дома, никакой разницы, только все вместе и со священником.
– У нас мусульмане групповые молитвы проводят по пятницам, выходят в одном месте толпой, садятся на колени и молятся, значит это что-то похожее…
– Кстати, у каждой церкви свой
– До службы? Да… Такого я ещё не встречал.
Дима поторопил нас с выходом. Санёк пошёл обуваться и, как назло, наступил в холодную лужу, которая натекла в коридоре с чужой обуви, но менять носки не было времени, да и не было их. Пришлось промолчать, сжать зубы и в мокром носке идти на мороз, где предстояло провести ещё добрых часа три, если не больше, с риском заболеть и обморозить конечности. И зачем он одел холодные осенние ботинки, ведь предупреждали…
На улице их ждал чёрный ритуальный иностранный автобус, Санёк не обратил внимания на марку, толи Фольксваген, толи ещё что-то. Потоптались на морозе перед подъездом. Санёк пересчитал народ, всего восемь человек, не учитывая священников. Да, не густо… Интересно, сколько придёт к нему на похороны… А может и ещё меньше… Подошёл Дима.
– Вот маски, если кому-то будет мешать запах, – протянул он Саньку обычные одноразовые маски, штук десять.
Санёк не понял, что за запах будет, от кого… Он ведь ещё не знал, что они поедут вместе с мертвецом. Небольшая процессия стала загружаться в автобус, Борис на входе протягивал каждому руку, чтобы не поскользнулись.
*****
Наконец погрузились в ритуальный автобус, свободных мест было много, больше половины, тронулись. Водитель явно экономил топливо, поэтому в салоне было жутко холодно. Санёк как назло промочил носки, перед тем как надеть ботинки, и теперь одна из его ног по ходу потихоньку покрывалась коркой люда изнутри, ещё в добавок впопыхах с утра крестик нательный снял, да так и не надел. Короче поводы для беспокойства были. Он как раз на днях читал историю смерти последнего белогвардейского генерала – Каппеля. Тот уходя от большевиков в Сибири, провалился на коне в реку Кан и ничего никому не сказал, а через сутки у него нашли обморожение, гангрену и воспаление лёгких, от чего он собственно тут же и умер.
Народ в автобусе, родственники покойного, в основном молчали. Только Петрович сел рядом с тётей Леной и о чём-то тихо с ней разговаривал. Санёк же напряжённо смотрел в замёрзшее окно, согрев в нём небольшой иллюминатор дыханием, так как оно полностью заиндевело. Изо рта валил пар, а ноги задубели так, что стали деревянными. За окном пролетали улицы подмосковных городов, одинаковые, какие можно встретить в любом другом городе страны. Чем дальше от центра столицы, тем город всё больше и больше напоминает провинцию. Типовые дома, серые одинаковые строения и дороги. Голову занимали только две мысли – как бы так выпросить водителя, чтобы встать сначала у магазина – купить тёплые носки, а потом у любой церкви – купить крестик. А за окном, точнее за его маленьким отогретым кусочком, пролетали безразличные проспекты и люди заснеженных подмосковных городишек.
Вот они свернули с трассы в город с большой ракетой на въезде.
– Это, наверное, и есть Королёв, – подумал про себя Санёк, – о, магазин «Одежда», тут точно продают носки. Такие тёплые, сухие… Как же остановить ритуальный… вроде как неудобно, надо терпеть.
Глава 10.
Морг.
Автобус попетлял ещё по улочкам незнакомого городишки и, наконец, через открытые настежь ворота въехал на территорию морга, послереволюционной постройки, обнесённую побеленным кирпичным забором. Морг был небольшой, одноэтажный, вокруг уже топились какие-то люди, стояли машины и катафалки. На въезде автобус притормозил, дверь открылась.