Исправление повесы
Шрифт:
— Ну, ешь, пока горячий, — вздохнула Сара. — А я приготовлю кофе. — Вскоре она вернулась с двумя чашками и, присев на подлокотник диванчика, смотрела на Лаури, пока та ела. — Стало быть, не продержалась.
— Нет, — Лаури смело встретила вопрошающий взгляд ее красивых глаз. — Что, боюсь, и так видно.
— Если уж ты сама заговорила, голубушка, то да, — Сара помешкала. — Твой отец в курсе?
— Я сказала ему, что у меня есть друг.
— Ты так называешь Адама? Лаури криво усмехнулась.
— Отец вряд ли будет счастлив, если я назову его любовником. Это, знаешь ли, звучит слишком сильно.
— Но вполне соответствует положению дел. Ты по уши влюблена, как я вижу, да?
— Ты и сама знаешь, что да. А если честно, то с того самого момента, как первый раз увидела его.
— В таком случае просто чудо, что ты так долго держалась. — Сара внимательно изучала свои ногти. — А он?
Лаури поколебалась. — Я не перестаю удивляться, что он тут же старается залучить меня в постель, как только мы встречаемся, если ты это хочешь узнать. Но и не в постели нам вдвоем очень хорошо. С Адамом не соскучишься. Он прелесть. Однако дальше этого все для меня такой же туман, как и для тебя.
— Руперт сходит с ума, словно он твой папенька, представляешь?
— Ужасно мило с его стороны. Но скажи ему, чтобы не беспокоился. Я с самого начала знала, что делаю.
Сара поднялась.
— Во всяком случае, помни, что, если мы понадобимся, мы здесь. В любое время.
— Спасибо, Сара, — улыбнулась Лаури. — Кстати, Адам предлагает взять Эмили с Домиником к себе в воскресенье утром поплавать и потом где-нибудь позавтракать.
— Что означает первый попавшийся бар, — сказала Сара, явно довольная. — Как это мило со стороны Адама, учитывая, что в данных обстоятельствах ему дорога каждая минута!
А потом Лаури умудрилась чем-то отравиться и провалялась пару дней в постели, лишившись возможности видеться с Адамом. Мучась от болезни и антибиотиков, которыми пичкали ее, Лаури лишний раз убедилась в преданности Сары, которая безотказно ухаживала за ней, удалив Руперта и детей на время ее болезни и выздоровления.
Адаму разрешили явиться только после того, как Лаури убедилась, что ее больше не рвет, но явился он с цветами, книгами и в неколебимой уверенности, что ей для полного выздоровления нужен свежий воздух.
— У моих стариков есть домик в нескольких милях от Херефорда, — поделился он с ней своими планами. — В конце недели я отвезу тебя туда. Там тишина, покой и ни одной живой души. — Он присел на краешек кровати и улыбнулся ей. — Я тоже страдаю. Я не обнимал тебя целую вечность.
— Не думаю, что ты получишь удовольствие.
Посмотри, на что я похожа, — сказала она, и ее побледневшее личико слегка зарумянилось.
— Ерунда! — В подтверждение своих слов Адам привлек ее к себе и страстно поцеловал. — Я приеду за тобой в пятницу днем.
Согласившись на его предложение, Лаури заметно пошла на поправку. Она объясняла это тем, что перспектива провести уик-энд с Адамом подействовала лучше всяких лекарств.
Родительский домик находился вдали от жилых мест; туда вела полузаброшенная дорога, по которой они проехали мимо нескольких редких жилиш. а затем углубились в пустошь, где на мили вокруг действительно не было ни одной живой души.
— Здесь нам никто не помешает, — проговорил Адам, ведя машину по заросшему парку к дому, откуда открывался дивный вид на долину. — Мы с Питером любили бывать здесь. Он был намного старше меня, но позволял мне бродить с ним по пустоши, ходить стрелять кроликов, собирать хмель в сентябре. А иногда мы убегали из дома и ночью и часами лежали, ждали, когда мимо пробежит семейство барсуков.
Лаури обвела окрестности восхищенным взглядом и затем с горячностью протянула руки к Адаму.
— Невероятно. Спасибо, милый, что привез меня сюда.
Он крепко обнял ее, поцеловал, но тут же отстранился с решительным видом:
— Сначала ужин, затем пораньше в постель. Ты, должно быть, утомилась.
— Я ни капли не утомилась, но мысль о том, чтобы пораньше в постель, звучит соблазнительно. — Она игриво посмотрела ему в глаза.
— Если будешь так улыбаться, окажешься в постели еще раньше, — предостерег он ее со смехом. — Пойдем, поможешь мне приготовить ужин.
Позже, когда они лежали рядом в кровати, обессиленные любовью, особенно бурной после долгого воздержания, Лаури всем существом наслаждалась необычайной после Лондона тишиной, задумчиво всматриваясь в темноту, которая здесь, вдали от городских огней, была более осязаемой и плотной. Это место будто создано для медового месяца. Несмотря на все сомнения, она твердо знала, что хотела бы принадлежать Адаму всю свою жизнь, но, чувствовал ли он то же самое, сказать было трудно. Он любил ее так, словно она была пищей, по которой он изголодался, болтал о всякой всячине, смеялся и осыпал ее экстравагантными комплиментами. Но никогда даже слова не было про любовь. Лаури придвинулась к Адаму и поклялась горячей клятвой так или иначе убедить его, что брак их взаимная судьба.
Желание Лаури сбылось, но, как это бывает, совсем не в том виде, в каком она хотела бы. После двухнедельной паники она в тайне ото всех купила прибор для проверки беременности, впав в еще большую панику из-за результатов, и, полная дурных предчувствий, в одну из пятниц вечером поехала к Адаму на квартиру. Адам сам выглядел ужасно, совсем спал с лица, под глазами темные круги, словно на него разом навалились все его годы, которыми она частенько дразнила его. Она даже хотела было уйти и подождать более благоприятного момента, но, боясь, что такового не представится, обрушила на него новость прямо с порога, как только он закрыл за ней дверь.