Испытание страстью
Шрифт:
— Я восхищаюсь вами, — сказала она.
Хотя, казалось, это не могло его тронуть, она почувствовала, как он замер.
— После всего, что вы узнали обо мне?
— Да.
Наступила многозначительная пауза.
— Пожалуй, вы единственный человек, способный мне это сказать после всех моих прегрешений и скитаний.
— Но вы, не колеблясь, рассказали мне о себе все, проявили необыкновенную честность. Должно быть, уверовав в мою способность широко смотреть на вещи.
— Я сделал это не без опасений, — признался Алистер,
Недавняя пустота в груди теперь заполнилась теплом и нежностью. У нее не хватало слов, чтобы объяснить, что она чувствует. Это было нечто родственное триумфу и столь противоположное поражению, которое Джессика ощущала, покидая палубу, что ей самой показалось странным, как одно чувство может так стремительно смениться другим.
Она снова владела своими мыслями.
Не было никакого сомнения в том, что тело ее было подвержено страху, способному затмить все остальные эмоции. Но сознание оказалось ясным. Как бы отец ни старался подавить ее чувства и мысли, он в этом не преуспел. Она не могла и не хотела мыслить, как он. Он не смог затронуть некоторые стороны ее характера. И свобода, следовавшая за этим открытием, была глубокой и пронизывала все ее существо.
Ее мир покачнулся, но Алистер оставался неподвижным, как статуя.
Впрочем, теперь она могла проникнуть сквозь этот невозмутимый фасад и понять, что он пока еще не сделал собственного выбора. И едва ли легко мог принять ее выбор.
Джессика с нарочитой неторопливостью развязала ленты шляпы, сняла ее и аккуратно положила на сиденье стула. Затем потянулась к овальной медной задвижке, щелкнула ею, закрывая, и услышала, как он судорожно и громко втянул воздух.
Потом она проследовала к постели и села на край матраса.
Лицо Алистера приняло отчаянное выражение, а Джесс охватила дрожь предвкушения. Но тотчас же его лицо замкнулось и теперь казалось необычайно аскетичным.
— Что касается нашего пари, — сказал он, сжимая в кулаки руки, заложенные за спину, — то должен вам напомнить о неприличии вашего пребывания в моей каюте, запертой на задвижку.
На лице Джессики появилась широкая улыбка. До сих пор ей не представлялась возможность играть роль, о которой они договорились.
— Неужели я выгляжу так, будто приличия имеют для меня значение?
— Вы подумали о последствиях?
Ее руки в его руках. Его губы, прикасающиеся к ее губам. И все это для того, чтобы сконцентрировать все ее внимание на наслаждении. Сейчас она, как никогда, нуждалась в близости с ним. Джессика ощутила такой прилив чувства к нему и благодарности за то, что он изменил ее жизнь, что могла только сказать:
— Да. Я подумала обо всех последствиях.
Его жаркий взгляд проникал в нее.
— Я должен их перечислить на всякий случай.
— Нет.
Джессика сложила руки на коленях.
— Пожалуйста не надо никаких игр и никаких пари. Только не сейчас.
— Скажите мне, почему вы вдруг сдались.
— А почему бы и нет?
— Но почему сейчас? Я приглашал вас в свою каюту, и всякий раз вы отказывались, и это продолжалось много дней. И только минуту назад вы попытались уйти. Что заставило вас так быстро изменить решение? Вы хотите забыться? Думаете, близость со мной подействует на вас, как кларет? Должен вас предупредить, что я не так сладок, как выдержанное вино.
— У меня нет желания забывать что бы то ни было. По правде говоря, я хотела бы вспомнить и вспоминать позже каждую минуту этого дня.
Алистер не проявил никаких признаков чувства, и все же, казалось, воздух вокруг них вибрирует.
— Я чувствую огромную близость между нами, — сказала она. — И все же недостаточную. Думаю, это можно преодолеть, если раздеться.
— Я ни в коем случае не хочу вас принуждать или повредить вам в каком-нибудь отношении.
— Но этого не произойдет. Я больше этого не опасаюсь.
Его осторожность многое говорила о его намерениях.
Если бы он желал только близости с ней, его бы ничуть не интересовали ее переживания.
— Я не собираюсь останавливаться на полпути, как раньше. Сейчас полдень. Мой слуга и ваша горничная поймут, чем мы занимаемся. Возможно, поймут и остальные, если мы забудемся и не проявим должной осторожности.
Джессика внимательно посмотрела на него:
— Вы пытаетесь меня отговорить. Возможно, перемена произошла в вас?
Она знала, что это не так. Особенно если можно было судить по его устремленному на нее взгляду, но причины его поведения оставались для нее загадкой.
— Я так давно и так сильно хочу вас, — сказал он хриплым голосом. — Я даже не представляю, как почувствую себя, избавившись от этого голода. Но должно быть, вы знаете, что делаете. Мне надо, чтобы вы отчетливо понимали, кто вы, где находитесь и кто я. Я думаю о том, как все изменится, когда мы переступим черту. Подумайте, как вы покинете мою каюту, растрепанная, в мятой одежде, и как вы будете сидеть за ужином в окружении мужчин, которым будет достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем вы занимались в этот день.
Его резкость и прямота только подстегнули ее желание, вызвав никогда прежде не испытанное возбуждение. Ее лицо запылало. Перед ней стоял не нежный любовник. Это был человек, известный своей язвительностью, своим острым языком, способный жалить и улещивать с одинаковым эффектом. Это был человек, готовый на все ради того, чтобы добиться желаемого.
А желал он ее. И ее пошатнувшаяся было уверенность от этого только укрепилась.
Алистер преодолел расстояние между ними.
— Вы должны понимать, зачем вы здесь, Джессика, — повторил он, и голос его был резким, хриплым и решительным. — Я могу подождать момента, когда вы будете готовы.