Испытание страстью
Шрифт:
— Верно, — сухо отозвалась Эстер.
— Это для меня слишком. И если ты вообразила, что я смогу выдержать это снова, то жестоко ошиблась. — Джессика взяла ее за руку, чтобы смягчить жестокость своих слов. — Мой племянник или племянница изо всех сил предпринимают усилия вырасти в твоем чреве, и ты, черт возьми, должна им помочь.
— Джесс… — В глазах Эстер появились слезы. — Я не такая сильная, как ты.
— Сильная? Я не сильная. Я слишком много пью, потому что это способ забыться. Я отослала любимого человека, ибо в ужасе от мысли, что когда-нибудь он захочет избавиться от меня, а я этого не вынесу. На судне Алистера
В зеленых глазах Эстер вспыхнула искра раздражения.
— Как скажешь, — сказала она сердито.
Джесс сочла добрым знаком проявление темперамента. Она приняла близко к сердцу этот урок: жизнь и счастье слишком дороги, чтобы пренебрегать ими. Джессика решила, что предоставит Алистеру время, необходимое, чтобы решить свои дела, но не собиралась отпустить его без боя. Если бы понадобилось запереть его, его мать и Мастерсона в комнате, чтобы они выяснили отношения и пришли к согласию, то она была готова и на это.
Она поцеловала Эстер в лоб и отправилась побеседовать с кухаркой.
Майкл вошел в кабинет Алистера и нашел друга корпящим над планом развития новой системы ирригации.
— Ты выглядишь ужасно, — сказал Майкл, заметив щетину на его лице, отросшую за день и затенившую подбородок и щеки Алистера, а также складки на его рубашке. — И почему ты здесь вместо того, чтобы пребывать в доме Мастерсона?
Алистер поднял глаза:
— Ничто на свете неспособно побудить меня поселиться под одной кровлей с Мастерсоном.
— Я предвидел твой ответ.
— Так зачем спрашивать?
— Чтобы осложнить твое состояние.
С громким вздохом, подозрительно похожим на рычание, Алистер выпрямился и провел рукой по волосам. Майкл слишком хорошо знал, насколько тяжелы должны быть первые месяцы, связанные с новым положением друга. Только через полтора года после смерти Бенедикта он начал чувствовать себя в своей тарелке.
— У меня и без тебя скверное настроение.
— У тебя возникнут еще большие трудности, как только ты выйдешь из уединения и появишься на людях. В желтых листках говорится, что на ярмарке невест ты заменил меня в качестве желанного жениха, и за это я буду тебе вечно признателен.
— Я не холостяк.
— Но ты ведь не женат, — сухо заметил Майкл. — А это и значит, что ты холостяк.
— Я с этим не согласен.
— Значит, ты все еще намерен взять в жены Джессику?
— Она уже моя. — Алистер надменно и дерзко пожал плечом. — Все остальное всего лишь формальность.
— Надеюсь, ты не хочешь намекнуть на то, что позволил себе с ней неподобающие вольности.
Эта мысль пришлась Майклу не по вкусу. Джессика все же была вдовой его брата. Она была членом его семьи и другом. Она любила его брата и дала ему огромное счастье. А когда Бенедикт заболел чахоткой, она до самого конца оставалась возле его постели. Джессика сторонилась светского общества и светских увеселений ради того, чтобы ухаживать
Барабаня пальцами по подлокотникам кресла, Алистер, прищурившись, смотрел на Майкла.
— Мои отношения с Джесс никого не касаются.
— Если твои намерения честны, почему бы тебе не сделать оглашение?
— Если бы решения принимал я один, мы бы уже обвенчались и жили под одной крышей. Джессика — источник промедления, а причины его я не вполне понимаю. Она ведет себя так, будто что-то может умалить мои чувства к ней.
— Что ты имеешь в виду?
— Она считает, будто мой брак с юной девицей, способной дать потомство, наилучшим образом отвечает интересам наследника Мастерсона. Или имеет в виду желание продолжить мой род, которое может появиться в будущем.
— Но все это разумные аргументы.
— Сколько я помню себя, я всегда был безумно влюблен в нее. Пока что это чувство пересиливает все остальное, и я не предвижу никаких перемен в нем.
— Если не считать бесчисленных женщин на твоем счету, — сухо возразил Майкл. — Едва ли я могу припомнить хоть один вечер, когда бы от тебя не пахло недавним сексом и женскими духами.
К удивлению Майкла, скулы и щеки его распутного друга вспыхнули тусклым румянцем.
— Это те, кого ты видел, — ворчливо возразил Алистер. — И что ты о них знаешь или помнишь?
— Прошу меня простить, приятель. Твои божьи коровки меня ничуть не интересуют в отличие от тебя. И насколько припоминаю, я видел каждую не больше одного раза.
— Гм. А ты не заметил, что все они были блондинками? И что у них была бледная кожа и светлые глаза. Но я никогда не встречал женщины с глазами серыми, как надвигающийся шторм, и никогда я не собирался мириться с бледной копией подлинного сокровища. Нет ничего похожего на подлинное произведение искусства, — пробормотал Алистер, и было видно, что его мысли далеко отсюда. — А уж если человеку повезло найти это сокровище, то защищать и лелеять его — удовольствие, и оно становится самым главным в его жизни.
Майкл задумался и помрачнел. Он вздохнул, сознавая, насколько глубоким и всепоглощающим было увлечение Алистера Джессикой. Возможно, его чувство было таким же глубоким, как и его любовь к Эстер.
— Проклятие!
В дверь постучали.
Алистер повернул голову и поднял бровь, что означало немой вопрос.
Из-за двери послышался голос дворецкого.
— Прошу меня простить, милорды, — сказал он. — К вам ее светлость герцогиня Мастерсон.
Алистер кивнул, издав долгий страдальческий вздох:
— Проси ее.
Майкл встал, опираясь на ручки кресла.
— Останься, — попросил Алистер.
— Прошу прощения? — удивленно откликнулся Майкл.
— Пожалуйста, останься!
Майкл снова занял свое место и поднялся только минутой позже, когда вошла мать Алистера. Он улыбнулся при виде красивой женщины, как и любой мужчина.
В отличие от братьев Алистер пошел в мать, и это было заметно сразу. У обоих были чернильно-черные волосы и проницательные синие глаза. Оба отличались врожденным изяществом и присущей от природы сексуальностью, что сказывалось и в сложении, и в походке, и в манере держаться. Обоим был свойственен острый, как рапира, ум и обаяние.