Испытание выживанием
Шрифт:
Отлично! Патронов больше нет. А в ушах продолжала играть музыка, режущая ножом по сердцу воем скрипок.
И вдруг в ухе раздался голос, испортивший весь трагизм разворачивающейся в этом коридоре сцены:
— Фунчоза, я иду! Держись! — кричала Тесса.
— Тварь! Вечно ты все портишь! Я тут подохнуть настраиваюсь! — ответил я, перекрикивая звучание оркестра в ухе.
Мимо меня пролетела мышцастая рука зараженного, из которой хлестала кровь — Вьетнам превратилась в заядлого мясника, несмотря на сломанную руку, а Рафаэлка у нее подмастерьем служил. Оба они размахивали ножами в воздухе, как балерины в пируэте. Вот Вьетнам врезала чудовищу ножом прям в лицо и снесла пол челюсти, тот заорал, а сзади подоспел Рафаэлка и одним быстрым движением резанул по глотке аж до позвоночника. Уродец тут же захрипел и повалился на пол. Но его дружки не уступали в кровожадности и свирепели с каждым убитым собратом.
Вдруг один из них схватил Вьетнам за шиворот и подбросил вверх с такой силой, что она ударилась о потолок затылком шлема. Она закричала, монстр швырнул ее на пол. У меня от увиденного аж дыхание сперло, представляю, что испытала Вьетнам.
— Ах ты, гнилья кусок!
Я бросился на помощь. На Рафаэлку уже насели с двух сторон, один урод сидел у него на пояснице и пытался оттянуть голову, чтобы добраться до шеи, второй насел сбоку и пытался прокусить бедро — кевларовые вставки костюма спасали от смертельного укуса. Еще двое склонились над Вьетнамом, которая размахивала ножом из стороны в сторону, но уже не так энергично — она ловила воздух ртом после удара под дых.
Я нырнул в самую гущу и начал неуклюже махать ножом. Особо и целиться не пришлось, трупы окружали со всех сторон, мы теснились друг к другу как в утреннем автобусе времен Хроник. Я вообще не особо любил ножи, но вокруг хлестали брызги крови, летали части тел и чудовища орали, а значит, махач я устраиваю, что надо.
— Это конец! Нам надо поцеловаться в последний раз! — кричал я, стоя над Вьетнамом и полосуя ножом из стороны в сторону, как священник кадилом.
Она делала рваные вдохи, из глаз лились слезы, и она прошептала последние слова в этой жизни:
— Ты… при…придурок!
Вдруг один из самых мозговитых уродцев выбил нож из моей руки, а потом и вовсе повалил меня на пол. Я стал бить ему в челюсть, но они были настолько мощные, что могли прокусывать металл. А потому я просто вцепился в плечи чудовища, пытаясь избежать острых клыков, нависших в сантиметре от моего лица. Черт возьми, как же у него воняет изо рта! Склизкая кровавая слюна обрызгала весь костюм, меня скрутил рвотный рефлекс, хватка ослабла и чудище вонзило клыки мне в плечо.
Я заорал, почувствовав, как трещит ключица под кевларовыми подкладками, сжатыми с силой стальных челюстей.
Вьетнам попыталась помочь, встала на колено, но ее тут же свалили еще двое кровопийц, словно играли с нами как кошки с мышками. Из рук Вьетнам выпал балисонг и подкатился к моей руке, я тут же схватил нож-бабочку, расправил крылья и вонзил уродцу в глаз, тот завопил и ослабил хватку. Я резанул по лицу гавнюка и полностью срезал нос, отчего голова его стала походить на скальпированный череп.
Но это его лишь еще больше взбесило. И когда он впился в меня одним глазом с голубым огоньком, горевшем откуда-то из больного мозга, я понял, что мне кранты.
— Я люблю тебя, Хай Лин! — заорал я вовсю глотку.
Зараженный прыгнул на меня и прижал к полу, его двое собратьев насели на бедра и я почувствовал себя Иисусом, которого решил распять новый вид иудеев.
Вот и все! Прощай, белый свет! Ты был такой козлиной!
Вдруг зараженный на мне лихорадочно задергался, завалил голову набок, глаз закатился. В наушниках у меня зашипели помехи, а потом зараженный обмяк и повалился прямо на меня. Я почувствовал, как ушло давление с бедер, столкнул с себя мертвецов и быстро отполз подальше к стене.
И тут я увидел, как двое в зимней экипировке Падальщиков приближались с другого конца коридора и обстреливали кучу зараженных. Странные пули вонзались в синие тела и вспыхивали, как огоньки, после чего зараженные неестественно дергались всем телом и падали навзничь. Я вытащил пулю из затылка моего почти убийцы и понял, что это некий электропатрон, атакующий разрядом.
Боевые товарищи быстро разделались с особями в коридоре, и я удивился: их пули были гораздо эффективнее наших. Они вдвоем уделали двенадцать мертвяков всего за полминуты. Когда вечеринка закончилась, я наконец смог встать и отдышаться.
— Ахренеть вы их отделали! — выпалил я.
Мой спаситель помог встать Рафу, а потом подошел ко мне. Что-то противно знакомое было в его походке.
— Ну давай, скажи, как ты меня ненавидишь.
Тесса сняла шлем и я снова увидел ее уродливое лицо. Я невольно поморщился.
— Ну и? Ты типа выжила, что ли? — спросил я, пытаясь выказать равнодушие.
Тесса оттянула водолазку на шее, и мы все увидели ярко-красные шрамы от укуса.
— Трахни меня в жопу, ты укушена! — я даже ткнул пальцем на кричащие шрамы, чтобы все их рассмотрели.
— И все еще человек! — ответила Тесс с напором.
— Как это возможно? — спросила подошедшая Вьетнам.
— У нас есть сыворотка, которая возвращает зараженных с того света.
— Твою мать, я был уверен, что Калеб блефует! Черт! Придется целовать его зад… Рафаэлка, поручаю тебе выплатить мой проигрыш пари.
— У нас мало времени, — произнес напарник Тесс, сняв шлем.
Его лицо показалось мне смутно знакомым, о чем я непременно сообщил:
— Твое лицо мне кажется смутно знакомым.
— Томас, ее брат, — парень протянул руку.
Меня озарило.
— Ты же тоже мертвый! Уже как лет восемь!
Томас с удовольствием оттянул край своей водолазки. Снова куча шрамов от зубов.
— Ахренеть, — выдала Вьетнам.
— Томас прав. Надо валить с базы. Бежим в ангар, эвакуируемся, по пути спасаем всех, кого сможем.
— А чего ты раскомандовалась?
— Я без отца не поеду! — вставила Вьетнам.
Тесса бросила усталый взгляд, вспомнив какой занозой в заднице могут стать Васаби. Куча раскромсанных на части зараженных тел в коридоре смело заявляли, что наш настрой серьезнее некуда.